Ксения Хмельницкая

Килания и гномы

Часть III. Спасители Нарнии.
Часть I
Часть II
Эпилог

Неслышными тенями скользнули братья по тронутому осенней кистью лесу, и вышли к дому родителей Оззл, известному им еще с тех давних пор, когда они послеживали за Викзарном. При ярком свете звезд огородами прокрались они к освещенным окнам небольшого мрачноватого дома и прислушались к доносившимся голосам....
Наконец Вамблин шепнул брату:
-- Спит? Или ты так приучил ее к молчанию, что она и среди людей слово молвить боится?..
-- Можно попробовать в окно посмотреть. Поднять тебя? - ответил Анукхас.
Вамблин кивнул, и с помощью брата осторожно заглянул в дом.
В полутемной гостиной возле горящего камина сидели Викзарн, еще трое мужчин и двое подростков. В двух других комнатах женщины укладывали спать детей помладше. Килании между ними не было.
И вновь гномы напряженно вслушивались в разговоры, но так и не узнали ничего кроме того сколько в этом году созрело пшеницы, да сколько яблок, почем нынче шерсть на биверсдамской ярмарке, кто в соседних деревнях видел лесных призраков, ну и еще, что какая-то разбойница-Гвендолен сегодня опять на молодой свинье верхом каталась...
Когда люди наконец разошлись, раздосадованные братья ушли ночевать в лес, а с рассветом укрылись в ветвях высокого дуба, росшего на самой опушке. Отсюда им был хорошо виден не только дом Викзарна, но и почти вся деревня, так что от нечего делать насупившиеся гномы наблюдали как одна за другой задымились в домах трубы, как женщины выходили кормить проснувшуюся и заголосившую скотину, как позднее скотину эту выгоняли пастись, как люди дружно шли на поля убирать урожай, а детишки, еще не занятые ни в доме ни в поле, с визгом носились между домами. Но Килании по прежнему не было, и гномы понимали, что если девочка так и не покажется, а вечер не принесет ничего нового (только если узнают, не Гвендолен ли зовут ту викзарновскую племянницу, которая сегодня разбила соседское окно из рогатки), то им придется искать назавтра менее безопасное укрытие, откуда можно будет слышать разговоры...
Но вечером Вольтинусам повезло: едва подкравшись к дому, они услышали громкий раздраженный голос Викзарна:
-- Я же сказал: девчонка будет жить в городе! Там отличная школа... Сотни тельмаринских щенков учатся в этих интернатах... А вы разрешили Оззл уйти с этим бродягой!.. Я бы хотел видеть ее живой! А сгубить Киланию не позволю!..
Переглянувшись гномы побрели обратно к лесу. До самого Озера никто из них не произнес ни слова.

Утром следующего дня Анукхас предложил снести человеческое жилище. Вамблин попробовал было возразить, но старший Вольтинус ответил:
-- Если эта кукушка захочет и сумеет вернуться, я сам построю ей дом, а пока незачем захламлять Озеро нелепыми постройками.
"А головы ненужными воспоминаниями", - вздохнув, подумал Вамблин и нырнул в пещеру за топором...
Однако, даже разрушив дом, гномы не смогли вернуть ту тихую, спокойную жизнь, которую они вели здесь раньше, и стали все чаще и чаще уходить странствовать по лесу. Теперь они действительно превратились в настоящих лесных странников - певцов и охотников, с радостью разделявших свои скитания с другими нарнийцами и нередко гостивших в их жилищах. Но домом своим гномы по прежнему считали пещеру на Озере и рано или поздно всегда возвращались туда - на пару недель.
Иногда темными вечерами гномы наведывались и к жилищу Викзарна. Несколько раз им даже посчастливилось услышать разговоры о Килании, из которых стало понятно, что сюда девочку не привозят, а она, по уверениям Викзарна, прекрасно учится и вполне довольна новой жизнью. В последнее, правда, ни старички ни Вамблин не верили, но, как справедливо замечал Анукхас, их мнение совершенно ничего не меняло...

Как-то раз на исходе лета, подходя к деревне Викзарна, гномы услышали в лесу шум, тихий для великана, но слишком громкий для остальных нарнийцев. Решив разведать, чем занимается человек, гномы двинулись на шум и вскоре разглядели между древесных стволов мальчонку лет десяти, с азартом стегающего большим прутом заросли высокого папоротника. Это напомнило Вольтинусам собственное детство. Усмехнувшись, они собрались уже продолжить путь, как вдруг невдалеке раздалось громоподобное рычание и, ломая кусты, из-за деревьев появился огромный дикий медведь. Маленький тельмаринец, не в силах шелохнуться, смотрел на приближающегося зверя. Лицо его стало мертвенно бледным, прут выскользнул из рук...
Две стрелы одновременно взвились в воздух, и свирепый зверь рухнул почти у самых ног ребенка. Постояв еще несколько мгновений, мальчик попятился, развернулся и, наконец, с громким ревом кинулся в деревню...
Вспыхнувший Анукхас краем глаза посмотрел на брата. Тот, задумчиво улыбаясь, глядел вслед тельмаринцу.
-- Ничего лучше ты придумать не мог, да? - прошипел рыжий гном, - Или в твою дурную голову не укладывается, что из таких щенков и вырастают тельмаринские убийцы? Тьфу на тебя! Ненормальный!
Вамблин виновато опустил голову и, без тени улыбки выслушав обвинения в свой адрес, пошел вынимать стрелу свою и брата из глаза и пасти медведя...
-- Возьми, - Вамблин протянул стрелу Анукхасу.
-- Мне это зачем? - фыркнул старший Вольтинус и, изломав стрелу, засунул обломки за пояс.
-- Мясо брать будем?
-- Нет. Пошли отсюда.
Не споря, темноглазый гном вытер свою стрелу, положил ее обратно в колчан и побежал догонять направившегося в глубь леса Анукхаса...

Поздним вечером у догорающего костра сидели четверо тельмаринцев. Лето кончалось, тянуло холодком... Подле людей лежали тушки настрелянных за день уток. Охота была удачной и от того вынужденная ночевка в лесу не слишком огорчала поселян. Один из них - черноволосый, грубоватый мужчина средних лет, уже спал, завернувшись в серый домотканый плащ. Другой, помоложе, сосредоточенно точил нож. Сопровождавший охотников мальчонка лет пятнадцати, не выдержав, нарушил затянувшееся молчание:
-- Ты бы того... Потише, дядя Дрин..
-- Забоялся? - прищурился тельмаринец.
-- Да нет. Только... Разве нож супротив привидений поможет? А, дед?
Старший охотник - худощавый седой старик с всклоченной бородой хитро улыбнулся:
-- Твоя правда, малыш, не поможет... А ты не смейся, Дрин, много ты понимаешь! Сколько таких бесстрашных в Лесу сгинуло - не перечесть! Вот давеча, лесорубы из соседнего села в лесу ночевали. И что думаешь? Вышло оно из лесу и поглотило всех. Только мальчонка какой-то в кустах схоронился, так его не заметило, ушло. Он наутро до деревни добежал, дрожит, что твоя осинка...
-- И верить таким свихнувшимся мальцам?
-- Так лесорубы-то не вернулись.
-- А мож и вернулись потом. Кто там знает?..
-- А оно, дед, оно-то какое?
Мальчик пытался говорить равнодушно-спокойно, но голос ослушался, дрогнул...
-- Оно-то? - переспросил дед, довольно поглядывая на округлившиеся глаза внука, - и кто ж его знает, милый... Малец говорит, как клок тумана с болота приполз. Постоял у костра, постоял.. Потом, будто морда здоровая - что у медведя - из тумана вытянулась, язык высунула, костер слизнула, как твоя кошка молоко... Да... А потом подошло к лесорубам... И шло неслышно, ну что туман плывет...
Где-то в вышине возмущенно затрещала белка. Жмущийся к деду мальчик вздрогнул и посмотрел наверх. В Лесу, говорят, и звери есть непростые. На вид-то белка, а мож то привидение прикинулось... Чего она по ночам шастает? Может их высмотрела?..
...Недовольная белка поскакала дальше. Это ж надо такой бред, да еще ребенку рассказывать! И вообще, что они в лесу делают? Все-таки пока Вольтинусы воевали их здесь поменьше было...

Наконец, казавшаяся бесконечной, ночь миновала, тельмаринцы затушили костер и торопливо зашагали к дому...

Как только люди отошли достаточно далеко, из-под деревьев к затухшему костру осторожно вышла сгорбленная старушка в кожаном засаленном платье. Нехорошо улыбаясь и бормоча что-то себе под нос, ведьма склонилась над углями. Под ее узловатой, морщинистой рукой засверкали золотистые искорки. Они росли и ширились. Вскоре костер тельмаринцев снова весело горел. Потом, тоненьким ручейком, золотая струйка побежала, треща и пожирая сухую траву, под деревья. Налюбовавшись на свою работу, ведьма бодро заковыляла к реке. За ее спиной уже начинал свистеть поглощаемый огнем воздух, поднимающийся ветер еще сильнее раздувал пламя, и оно все настойчивее лизало жалобно вздрагивающие деревья...

Запах дыма летел вперед, оповещая жителей Нарнии о грозящей опасности. Сновали взад и вперед птицы с белками, крича, что надо бежать к Реке и умоляя мудрых остановить огонь... Мохнатые мамы, выталкивали из нор и пещер своих, благо уже подросших, отпрысков и, смешиваясь с толпой диких животных, спешили уйти поближе к спасительной воде. Отцы семейств отставали, собирались группками, пытаясь прояснить обстановку, понять, можно ли что-то сделать....
...Забеспокоились и тельмаринцы в стоящих подле Леса деревнях. Люди поспешно собирали вещи, готовясь в любой момент покинуть родные дома...
...Наконец, вначале одна, потом другая птица подхватили клич:
-- За нами! Скорее, скорее! Братья Вольтинусы роют канал на пути огня! Скорее, Нарния! Остановим пламя!
Окрыленные появившейся надеждой нарнийцы, один за другим устремились туда, где Вольтинусы, несколько гномов и кротов валили деревья и копали глубокий ров. Со всех сторон к ним сбегались остальные гномы, многие скакали на собаках и оленях. Звери, фавны, даже птицы, кто как умел, помогали мастерам. От Реки прибежали мамаши с подростками. Детей помладше кинули на стариков...
-- Если бы дриады и наяды были живы! - вздыхали звери, когтями и зубами разбрасывая в землю...
-- Скорее! Скорее! - вскрикивали птицы вновь и вновь взмывая в небо. Но начинающий есть глаза дым, сушь и все усиливающийся жар, и так не оставляли сомнений: нарнийцы не успевают - огонь вскоре достигнет канала и с легкостью обойдет его...
И вдруг:
-- Ветер! Ветер меняется! - прокричал сверху орел.
Ветер... Но разве успеет он окрепнуть до такой степени, чтобы остановить страшное пламя, готовое уйти вглубь Леса?..

С недоумением и страхом косились сидящие у воды старики и дети на выбежавшую из Леса скрюченную фигурку. Остановившись довольно далеко от них, на излучине Реки, ведьма смотрела в небо, хрипло пела, вскрикивая и повелительно взмахивая руками...
Что ей было надо?..
Стремительно налетевшие порывы ветра стали ответом на молчаливый вопрос. Деревья гнулись и стонали. Невидимое с реки пламя гудело, пригибаясь и вновь взмывая к небу, словно грозясь однажды дойти и до него, но, повинуясь ветру, остановилось, повернуло в сторону, понеслось еще быстрее чем прежде, снова повернуло и наконец широкой стеной уткнулось в Великую Реку, погрузив ее в дым, забросав пеплом...
Подчиняясь властному голосу старухи, ненужный более ветер стих, утихало и лишившееся пищи пламя. Окинув пожарище торжествующим взглядом, ведьма побрела куда-то по мелководью, прочь от изумленных нарнийцев...

Перебивая друг друга, взахлеб рассказывали малыши подошедшим родителям о странном поведении ведьмы.
-- Ну, нежити тоже, чай, не нужно, чтоб Лес-то выгорел, - пробурчал пожилой чернобородый гном.
-- Плохо мы знаем, чего им нужно, а чего не нужно. Лучше даже не думать. Себе дороже, - отрезал барсук.
-- Мне, вот, интересней откуда огонь в Лесу взялся. Кто знает? - хмуро поинтересовался другой гном.
-- Я, - грустно откликнулась почерневшая от грязи и копоти Белка, - думаю, что я знаю. Этой ночью тельмаринцы в Лесу ночевали. Костер жгли. С той стороны и пламя пришло.
Тихий ропот прокатился среди нарнийцев.
-- Месть! Смерть проклятым убийцам! Когда же придет наш час?! - сжимая тяжелые маленькие кулаки шептали гномы.
-- Не думаю, что они это сделали нарочно, - как-то виновато произнесла все та же Белка, - там были просто селяне с детенышем...
-- Нарочно или не нарочно, но люди несут гибель всему живому, - оборвал ее рослый, носатый гном.
-- Замолчи, Брик. Эти люди страшно расплатились за свою неосторожность, - вступил в разговор Орел. Он сидел в стороне от других нарнийцев и казался гораздо утомленней и опечаленней других...
Орла мгновенно окружили.
-- Отчего ты так говоришь, Ветрокрыл?
-- Что ты видел?
-- Что тебя тревожит?..
-- Все заметили: повернув, пламя не сразу пошло к Реке, - заговорил наконец Орел, - и я знаю почему. Там шли тельмаринцы. Видимо те, о которых говорит Белка. С детенышем.
На Реке воцарилось молчание. Только черные гномы, да Анукхас выразительно пожали плечами - разве поджигатели не получили по заслугам?..

Пожар надолго выбил нарнийцев из привычной колеи. Слава Аслану - хоть никто из них не погиб. Но множество диких зверушек и четверо тельмаринцев стали добычей пожара. Кое-кто из нарнийцев лишился жилища, дичи стало мало, и, главное, огромное мрачное пожарище сразу привлекло к себе внимание тельмаринцев. Земля! Земля свободная от леса!.. Нарнийский лес оказался разделен на леса Орландских гор и леса, тянущиеся от Кургана Аслана к Кэр-Паравелу. Пробираться из одного леса в другой стало трудно и большинство нарнийцев, живших в тех благословенных краях, стали переселятся в горы, поближе к друзьям и родичам...
Много работы выпало в эти дни братьям Вольтинусам. Ночами они, вместе с другими нарнийцами, пересаживали молодые деревца на край пожарища. Днем работали в кузнице, так как у них появилось множество заказов на домашнюю утварь. Впрочем, работа радовала братьев. И отвлекала от мрачных мыслей.
...В ту осень Вольтинусы часто общались с остальными нарнийцами. Благодаря за помощь, их зазывали в гости и просили петь, радуясь встречам с этими странниками и нелюдимами, прославившимися своим кузнечным мастерством и приключениями... И братья приходили. Долгое время даже Анукхас приходил не без удовольствия, ощущая свою нужность и общность со всем народом Нарнии, которую вот так, на деле, до сих пор испытывали только на Праздниках...
В гостях обсуждалось многое. Раз за разом всплывала горестная тема Тельмара, невозможность войны, оборачивающаяся сейчас приходом людей на пожарище... Дружно и обстоятельно рассматривались хозяйственные дела: кто где селится, кто как к зиме готовится, что делать с уже начинающейся нехваткой дичи - не стоит ли поохотится на сбежавшихся к пожарищу диких хищников?.. Одно было приятно: хотя среди хищников почти в открытую бродила нежить, нападала она почему-то только на диких животных. Говорящих зверей это, правда, больше насторожило, чем обрадовало: если колдуньины твари сами по себе затихли - жди подвоха. Но гномы и фавны дружно обозвали зверей мрачноглядящими кваклями, и про нежить больше не вспоминали...

Однажды осенью (года через два после пожара и лет через семь после того, как Викзарн забрал с Озера маленькую Киланию), в ту мрачную пору, когда опавшие листья уже потеряли яркие краски, а снег еще не успел укрыть собой холодную слякоть под ногами, братья Вольтинусы, совсем уже собравшиеся вернуться в пещеру и подождать наступления зимы у ярко пылающего очага, забрели в старый ельник, спускающийся с невысокой горы. Вечерело, и гномы ускорили шаг, чтобы поскорей миновать угрюмую чащу и подыскать место для ночлега. Вдруг на едва заметной тропе перед ними появилась сгорбленная старуха в кожаном заношенном платье, кутавшаяся в волчью шкуру.
-- Судари мои Вольтинусы, - угодливо кланяясь заговорила она, - не откажите старой несчастной женщине в беседе с прославленными сынами Нарнии!
-- Что тебе нужно, ведьма? - в голосе Анукхаса, мгновенно узнавшего пришедшую когда-то им с Вамблином на подмогу нежить, слышалась смесь брезгливости, гнева и удивления.
-- Ох, грозный молодой сударь, прости глупую старуху! Мне ли не знать, что сыны Аслана не общаются со слугами Колдуньи! Но, судари мои, не все ли мы дети Нарнии? Я всегда восхищалась великой войной с Тельмаром молодых храбрых Вольтинусов! Ведь так мало сейчас думающих о борьбе!.. Я знаю, у вас говорят: "Нарния еще слишком слаба, чтобы сбросить Тельмар". И у нас говорят то же. Да-да, судари мои, мы ведь не меньше вашего ненавидим проклятых тельмаринцев! Так почему бы нам не объединиться против общего врага? Приближаются сроки, когда вместе мы бы могли победить... Если вы поможете нам, мои храбрые, мои благородные Вольтинусы....
-- Почему ты говоришь с нами? - не выдержав наконец, перебил ведьму Вамблин, - иди к кентаврам, они мудры, они могут созвать на бой всю Нарнию, тогда как мы...
-- Конечно-конечно! Кентавры очень мудры, мой ласковый сударь. Кентаврам известно очень и очень многое. Но поэтому они не любят того, что им неизвестно... Сейчас настали очень странные времена: нет в Нарнии Аслана, нет Госпожи, которую вы зовете Колдуньей. Но есть общий враг и есть мы - дети Нарнии. Конечно, многие и у вас и у нас не захотят и слушать о такой возможности. Слишком многие свое спокойствие ставят выше спасения Нарнии. Слишком многие не хотят и думать о том, что старые правила не всегда хороши в новой войне. Слишком многие боятся рисковать той жалкой жизнью, которую ведут по милости собачьего царя Каспиана дети несчастной Нарнии, - и старуха с горечью дернула облезлый хвост волчьей шкуры.
Гномы невольно задержали взгляд на ее сморщенной руке, покрытой шрамами и мозолями, с пальцами, потемневшими от въевшихся в них отваров...
--Что тебе нужно? - серые, словно стальные глаза Анукхаса встретились с бесцветным взором ведьмы, -- ты много чего тут наговорила. Но что именно ты нам предлагаешь?
-- Только свою дружбу, свои знания, о мой грозный сударь, готова я предложить, если они пригодятся вам в вашей борьбе. Ибо безумной старухе кажется: столь отважные, столь опытные воины не могли отказаться от борьбы! Иначе ведь зачем их умелые, золотые их руки вновь и вновь выковывают мечи и кольчуги?.. Но я, кажется, утомила моих Вольтинусов? Простите меня, судари мои! Я ухожу! Но если когда-нибудь услуги несчастной женщины, живущей мечтой увидеть Нарнию свободной, смогут пригодиться отважным Вольтинусам, они всегда найдут меня. Там, на склоне горы, - ведьма махнула рукой, - мое жилище...
С этими словами ведьма скрылась в лесу.
-- Вот ведь гадюка! - глядя ей в след гневно воскликнул Анукхас, - так толком ничего и не сказала. Пошли отсюда. Недаром мне эта гора сразу не понравилась...

Больше трех недель живут братья на Озере. Снег выпал, растаял, снова выпал... Вот уж, кажется, улегся основательно, словно медведь в берлоге, а гномы все никак не соберутся покинуть пещеру. Пылает огонь в кузнице и из рук маленьких мастеров вновь выходят прочные легкие кольчуги, острые сверкающие мечи, тяжелые боевые топоры...
В первые дни Вамблин несколько раз пытался завести разговор о ведьме: зачем приходила? Откуда про них столько знает? Может стоит с кентаврами посоветоваться, зверей предупредить - мало ли что?
-- Делать тебе, что ли, нечего - думаешь о всякой грязи. Эта дрянь всегда в Нарнии жила. Подумаешь, встретились. Забудь!
И Вамблин не без облегчения выкинул неприятную встречу из головы - в самом деле, было бы о чем думать!
А тут вдруг как-то вечером Анукхас сам о ней вспомнил:
-- Все-таки, наверное, надо было выяснить, что хотела от нас эта ведьма, - не очень уверенно начал он, глядя на огонь, пылающий в камине.
Вамблин от удивления выронил ножны, узор на которых он только что разглядывал, и даже не заметил этого:
-- Ну, ты сказал! Разве ведьмы хоть когда-то хотели чего-нибудь нового?
Анукхас чуть поморщился:
-- Это я и без тебя знаю. Но интересно, что именно она задумала. Это может быть важно...
-- Так давай сходим к кентаврам - давно ведь не были!..
-- Вот уж это от нас не убежит! А ведьма наверняка шпионит за нами и ничего не скажет, если мы от кентавров придем! И потом, не хочу я идти к Солнцемудру с пустыми руками и мямлить про какую-то там встречу. Мы же разведчики.
Вамблин тревожно вскинул глаза на Анукхаса:
-- Брат, мой бесстрашный брат, ты хочешь пойти к ведьме?!
-- По мне, так это наш долг...
-- Нет, Анукхас! Не думай об этом! - Вамблин порывисто вскочил и подошел к брату, - Мы никогда не боролись с колдовством и ну его!.. Мне не нравится мысль идти туда по своей воле, понимаешь? - маленький гном опустился на вереск и положил руку на плечо Анукхаса, - тут какая-то большая и подлая хитрость... Кто говорит о спасении Нарнии!..
-- Нет, я не вижу хитрости, - невольно стряхнув с плеча руку Вамблина, рыжий гном поднялся и взволнованно прошелся по пещере. - Все время ищу и не вижу. Семнадцать лет прошло с той встречи и она столько времени ждала, чтобы подойти и предложить свою помощь? Да мы же ее и не узнать могли!..
-- Не знаю я, где там хитрость - может как раз в ее отсутствии, но мы не должны идти не предупредив кентавров, - горячо возразил Вамблин.
Но Анукхас, казалось, не слушал его:
-- Конечно, вся эта ее лесть... Но ведь такая, кажется, у них вообще манера разговаривать... Тоже, вот, видишь, она ведь могла в гораздо более привлекательном виде прийти... Хотя я, признаться, представлял их более грязными... А эта словно черная гномийка-переросток, только в платье, а не в штанах, - Анукхас усмехнулся, но Вамблин не оценил шутки:
-- Аслан никогда не любил такие походы!
-- Братец, а не ты ли клялся мне, что никакие опасности нас не остановят?
-- Я же не отказываюсь идти, - с отчаянием вскричал Вамблин, - Но мы должны предупредить кентавров, ведь... - рука младшего гнома судорожно теребила кожаную рубашку на груди, нащупывая под ней на цепочке старый подарок матери, маленькую игрушку, кожаного льва, некогда ярко и весело раскрашенного... - О, пожалуйста, прости меня, что я об этом напоминаю! Мы ведь уже пытались тайком...
-- Так то война была. А сейчас я говорю о разведке, - Анукхас подбросил дров в очаг и несколько минут молча смотрел на пламя. Наконец чуть встряхнул головой и продолжил, - ну, пусть ты прав, пусть это действительно смертельно опасно. Ну, погибнем мы - ты же этого не боишься? Если же мы узнаем что-то определенное - тогда хоть будет о чем говорить с Солнцемудром... Все, решено. Завтра же пойдем к ведьме. По крайней мере я.
-- Анукхас!
-- Довольно. Оставим спор до завтрашнего утра. Я иду спать, Вамблин...

За эти годы Анукхас привык: последнее слово всегда остается за ним. У него и тени сомнений не было, что наутро они выйдут вместе. "Просто надо дать малышу обвыкнуться с этой мыслью", - рассуждал он, с ласковой улыбкой прислушиваясь, как Вамблин ворочается в темноте на постели...

Утром, по бледности и покрасневшим глазам Вамблина Анукхас понял, что брат не спал всю ночь. Наверное, размышлял... "Ну, и не только размышлял", -- с неловкостью подумал Анукхас...
Тут выяснилось, что на сей раз Вамблин уступать не намерен:
-- Я не пойду с тобой, а если ты уйдешь - пойду к кентаврам, - печально, но решительно заявил он Анукхасу. И ни уговоры, ни брань старшего брата не подействовали на него.
-- Хорошо. Поступай как хочешь, - Анукхас набросил на плечи зимний плащ и одел снегоступы, - я ухожу.
Рыжий гном решительно вышел из пещеры и невольно зажмурился от блеска сверкающего в солнечных лучах снега.
-- Останься! - голос Вамблина прозвучал почти как стон. Анукхас вдохнул холодный, пахнущий снегом и соснами воздух, и не оборачиваясь зашагал вперед...

Не сделав и двух сотен шагов, рыжий гном остановился. Он словно все еще чувствовал на себе полный отчаяния взгляд Вамблина.
-- И вот чего, спрашивается, ты так всполошился? - вслух спросил Анукхас, поглядев в сторону Озера. Ему было неуютно.
-- В конце концов может и стоит раз в жизни уступить, если уж это ему так важно, - бормотал он, - раз в жизни... - положив руку на шершавый ствол дуба, Анукхас задумался, вспоминая прошлые, довольно редкие, к слову сказать, споры. Рыжий гном прекрасно знал, что брат уступает ему даже когда не согласен, и очень любил Вамблина за это...
"Как бы мне хотелось видеть тебя счастливым", - с горечью подумал Анукхас...
Маленькая дикая белка легко прыгнула на ветку перед гномом, стряхнув с нее сугробик снега, и с озорным любопытством посмотрела на Вольтинуса. Тот задумчиво покопался в висящей на поясе сумке - с самой осени они с Вамблином подсыпали друг другу орехи, наверняка и сейчас что-нибудь завалялось...
-- Ладно, - проворчал Анукхас, протягивая орех белке - порадую тебя хотя бы сегодня. Ведь вовсе не обязательно идти сейчас... Да и вообще, наверное, не обязательно....
Посмотрев вслед взлетевшей на дерево белке, старший Вольтинус развернулся и торопливо зашагал обратно...

Выйдя из под сосен он увидел Вамблина, натягивающего снегоступы у входа в пещеру.
--Эй, братик! - задорно крикнул Анукхас, - куда это ты собрался?
-- Ты еще не ушел?! - радостно воскликнул Вамблин и в несколько секунд очутился возле Анукхаса. Засмеявшись, Анукхас обнял брата.
-- Ты прости меня, - чуть дрожащим голосом произнес Вамблин, - Я все понял. Я пойду с тобой.
-- Чего ты понял, дурачок? - вздрогнув спросил Анукхас.
-- Ну... Что нам нельзя разлучаться... И вообще... Ты же старший... - Вамблин заглянул в лицо брату, - что с тобой? Я что-то не так сказал?
--Да... нет, - как-то растерянно ответил Анукхас, - просто я... Впрочем неважно. Я рад, что ты идешь со мной.

Новая знакомая гномов жила в длинной узкой пещере, вход в которую закрывала натянутая на деревянную раму медвежья шкура. Другая такая же шкура отделяла гостиную от других помещений в жилище ведьмы. В грубом камине полыхал огонь. Подле него сидели хозяйка и Анукхас. Вамблин притулился в стороне у самой стены и был почти невидим в царящем полумраке. Пещеру наполняли странные, чуть дурманящие запахи. Ведьма бросала руны.
-- Видишь, яхонтовый? - скрипучий голос старухи нарушил царившую в пещере неспокойную тишину, - гадания сходятся: в пятый день месяца уток судьбу Нарнии можно переменить. Я гадала дальше и знаю, что следующий такой день наступит через полторы сотни лет. День, когда дети Льва и дети Госпожи могут заключить союз и сила, от него исшедшая изгонит тельмаринских собак и освободит Нарнию...
-- Не понимаю! - воскликнул Анукхас, вскинув голову, и отблески пламени окрасили его благородные черты...
-- Ох, прости, яхонтовый, глупую старуху - не умеет объяснить.... Вот когда ты выковываешь меч, ты ведь используешь и силу огня и силу воды, верно? Так и здесь: мудрый сумеет в нужный срок соединить две силы, две стихии, свет и тьму для великих дел...
-- То есть это не черное колдовство?
-- Нет, нет, как можно для черного волшебства звать детей Льва? Это совсем иное. Нет с нами Льва и нет Госпожи, но мы, дети Нарнии, многое можем сделать для своей земли, если будем мудры и осторожны..
-- Осторожны... Да! Я, вот, думаю: нельзя, чтобы у нас узнали об этом разговоре! Если не поймут - все сделают, чтобы помешать!
-- Истинную правду ты сказал, мой мудрый сударь! - наклонившись к Анукхасу закивала старуха, - очень осторожными нам нужно быть, чтобы никто из боязливых и неразумных не погубил бы Великий Замысел и не заставил Нарнию снова ждать - больше ста лет ждать освобождения!.. Вот послушай, что подумала старуха, - продолжала ведьма всмотревшись в лицо Анукхаса, - может быть, моим осторожным Вольтинусам пожить немного у меня? Кто будет искать вас здесь? Только немногим верным я открою, что вы гостите в моем бедном жилище...
-- Но до лета далеко, что нам тут делать столько времени?
-- О, судари мои Вольтинусы могут и не жить здесь все это время! А делать... Бедная старуха знает нескольких кузнецов, воинов и певцов, которых она могла бы посвятить в нашу тайну. Мои мудрые Вольтинусы могут узнать как работают наши мастера...
-- Зачем нам знания нежити, старуха?
-- О, мой грозный сударь, разве знания кузнеца или воина могут быть сами по себе добры или злы? Разве на них есть след Льва или Госпожи? Вот, на тебе и на мне одежды из кожи, хотя ты сын Льва, а я дочь Госпожи. Впрочем, столь мудрый мастер и сам увидит пригодятся ли ему наши знания. Но даже мудрейший из мудрых не сможет решить не взглянув на то, что ему предлагают...
-- Посмотреть я и не отказываюсь. Мы останемся здесь...
-- Анукхас! - вскричал молчавший до сих пор Вамблин.
-- на пару дней, - закончил фразу старший Вольтинус..

Ведьма ушла вглубь пещеры, и гномы ненадолго остались вдвоем.
-- Анукхас! - Вамблин вскочил на ноги и кинулся к брату, - опомнись! Что делаешь?! Нет, это не ты, это колдовство, наваждение!.. Бежим, бежим отсюда!..
Взгляд рыжего гнома стал холодным и острым, как его собственный клинок. Отстранив Вамблина он тихо ответил:
-- Спокойней. Не забывай зачем мы здесь, - обведя взором пещеру, Анукхас на мгновение задумался, - если же вдруг старуха не лжет...
-- Она не лжет?! - в глазах Вамблина изумление мешалось с ужасом, - Это просто какие-то колдовские тенета... - он передернул плечами и бережно сжал руку брата, - давай все обсудим на Озере!
-- Братец, - полупрезрительно заговорил Анукхас глядя в глаза Вамблина, - ты всегда был трусом, но раньше ты мне хоть доверял. Я не глупее тебя, представь себе...
Несмотря на сгущающийся полумрак, рыжий гном заметил, как младший брат побледнел от его слов.
-- Ты знаешь, что за тобой я пойду и в пасть к дракону, - тихо ответил темноволосый гном, положив руку на рукоять меча - и я никогда не останавливал тебя из-за опасности... Но это же путь к бесчестью, к смерти без славы и...
-- И ты считаешь, что я забыл все эти прописные истины?! Я прекрасно знаю, как велика опасность. Но Цель заставляет рискнуть...
-- Чем? Откуда мы знаем во что она может нас втянуть!.. - с отчаянием воскликнул Вамблин.
-- Так и узнаем!
-- Примерно мы уже знаем и...
-- Я не собираюсь рисковать! Мне нужно ее доверие, а если Солнцемудр не поймет...
-- Но он же говорит с Асланом!
-- Так не всегда же!
-- В таком деле?!. И потом это опять ложь, опять...
-- Вот что, братец, имей в виду, - глаза Анукхаса грозно сверкнули, - ты можешь в любой момент уйти отсюда, но если я узнаю, что ты предал меня...
-- Анукхас!..
-- Всё будет кончено между нами!
-- Анукхас, зачем ты так говоришь?! Ты же знаешь - я останусь рядом с тобой, что бы не ждало нас здесь...
-- Вот и хорошо, - неожиданно мягко улыбнулся Анукхас и обнял брата, - Ты же у меня тоже один и я... В общем... Если бы речь шла не о Нарнии, разве бы я потащил тебя сюда?!..
Вамблин печально смотрел в мужественное лицо рыжего гнома. Где-то в глубине души шевельнулось уже привычное восхищение - брат так походил на героя древних легенд - но...
Из-за медвежьей шкуры вновь показалась ведьма и многословно жалуясь, что в ее убогом жилище нет места, достойного прекрасных гостей, провела Вольтинусов в небольшой грот, отгороженный старой медвежьей шкурой висевшей без всякой рамы. Светильник в форме волка, стоящий на небольшом камине освещал устланный папоротником пол и два ложа из волчьих шкур. Хозяйка, кланяясь, умоляла простить старую больную женщину и самим нарубить себе дров на ночь. Братья не без удовольствия вышли на свежий морозный воздух и вскоре принесли дрова и себе и старухе.
-- Утром еще нарубим, - пообещал Анукхас и, сопровождаемые громкой благодарностью ведьмы, гномы пошли к себе.
Говорить сейчас им было не о чем и, посидев немного у запылавшего камина, братья легли спать.

-- Анукхас! - позвал через некоторое время Вамблин, - ты спишь?
-- Еще нет, - угрюмо пробормотал рыжий гном.
-- Анукхас, - неуверенно продолжил Вамблин, - ты ничего не чувствуешь?
-- Чувствую желание спать, - чуть ехидно ответил Анукхас, - А что? - и он приподнявшись на локте, обеспокоенно посмотрел на брата.
Вамблин сел на ложе:
-- Мне как-то здорово не по себе, - признался он, - кажется, будто кто-то жуткий смотрит на нас из темноты...
-- Ну, давай подброшу дров в камин... Ты здорово перенервничал сегодня, братец, вот и мерещится всякое, - Анукхас сел рядом с Вамблином и заботливо подоткнул шкуру-одеяло. Не мог же он признаться, что и сам испытывает нечто подобное! - Спи.
Вамблин послушно закрыл глаза, но сон не шел, и тревога не отпускала. Зато неожиданно ярко вспомнилось, как когда-то, невообразимо давно, вот так же садилась рядом с ним мать, так же подтыкала одеяло... Он почти услышал ее тихий низкий голос: "Аслане милостивый, избави нас от призраков, от тени Колдуньи избави нас. Защити моих мальчиков, пошли им счастливый сон"... Как давно это было! И как хорошо, как светло и покойно было в те далекие годы! Промелькнул и образ Килании, которую укладывали уже они, гномы... Кстати, она тоже почти всегда молилась перед сном, в том числе и о них... Мама-то должно быть и сейчас просит о них Аслана - там, в Его Стране... Неужели она видит их здесь, в пещере?.. Наверное... видит... Милая моя! Дорогая! Помоги нам! Защити от этого ужаса! Помолись Великому Льву о твоем бесстрашном сыне... Эх, как же мало осталось в нас от твоих мальчиков, сколько всего из того, чему ты нас научила, мы давно забыли и забросили... Может быть, если бы мы, как наша кукушечка, продолжали молиться несмотря ни на что... А в самом деле, как сейчас Килания? Помнит ли она... И что она помнит?.. Мама, мама... Почему ты так рано ушла от нас?.. "Я оставляю вас Льву. Он будет заботиться о вас. Только не забывайте никогда о Нем"... Да мы и не забывали!.. Впрочем, ты не это имела ввиду под помнить... Аслан... Пожалуйста, помоги нам!.. И... прости: ведь я, выходит, обращаюсь к Тебе, когда больше нечего делать и не к кому обратиться... Но Ты все равно помоги Анукхасу, защити его от колдовства и обмана... Ты же знаешь, что он хочет помочь!.. Пусть все дурное коснется только меня! Аслан! Ради мамы, ради ее молитв, помоги нам!.. А я.. Я буду стараться быть таким, каким она хотела меня видеть... Только... Нет! Нет! Она не может хотеть, чтобы я ушел без Анукхаса!..
Никакого ответа на свои слова Вамблин не ощущал, но страх и чувство следящего за ними ужасного взгляда постепенно отпустили его и он смог заснуть...
Ни на следующий день, ни позднее, Вамблин ничего не рассказал Анукхасу о своих мыслях и молитвах, боясь услышать, что-то вроде: "все правильно: твои страхи исчезают, как только ты отвлекаешься от них", -- младший Вольтинус не хотел усомниться и потерять последнее оставшееся у него оружие. Сам же он, чем больше проходило дней под крышей этого страшного дома, тем больше убеждался, что, вне зависимости от предполагаемого мнения Анукхаса о его молитвах, только они еще и помогают ему как-то держаться...
Вспомнились Вамблину и просьбы матери благословлять пищу и благодарить за нее Аслана. Тогда это казалось даже нелепым: зачем освящать то, что они насобирали или поймали в Лесу? Зачем благодарить кого-то, кроме остроглазого охотника и умелого повара?! Но здесь, в пропахшей колдовством пещере, Вамблин был готов призывать благословение Аслана не только на пищу, но и вообще на все, к чему они с братом могли прикоснуться - лишь бы ослабить действие чар...

Ведьма не стала откладывать обещанной встречи с темными мастерами - уже вечером следующего дня в пещеру вошло шестеро волков-оборотней. Все они были в человеческом облике: шесть невысоких, сильных и статных Серых людей. Движения их были то плавные, то резковатые и часто странноватые для человека: звериный наклон головы, принюхивание, неслышная поступь... В них не было кошачьей грации, но ощущалась нечеловеческая быстрота и ловкость. Старший из вошедших был совершенно сед, но разум и звериная сила не скоро еще должны были оставить Вожака Стаи... Младший - парнишка лет шестнадцати, по обычаю своего народа скромно стоял в стороне от воинов. Правда глядя на него не возникало сомнений: этот волчонок очень скоро завоюет себе право сидеть в кругу мужчин. Все пришедшие были безоружны, но гномы без труда распознали в них сильных и опытных бойцов.
--Удачной охоты хозяйке дома и ее гостям, - произнес Вожак, - это славная встреча, и мы загнали в честь нее оленя. Мальчик освежует его.
Волчонок молча выскользнул из пещеры, а пятеро оборотней, стряхнув с себя снег и скинув серые шерстяные плащи, под бормотание старухи о счастье им и их семьям, подошли к камину. Анукхас, поднявшись, сдержанно приветствовал вошедших.
Наконец, все расселись и занялись гусями, жареными с какими-то травами - "подарком драгоценных Вольтинусов бедному дому старой женщины".
Гномы незаметно разглядывали оборотней - героев стольких леденящих кровь историй. Все они были в холщовых штанах и рубахах - слишком легкая одежда даже на взгляд гномов и слишком роскошная, для обыденной у народа, вынужденного скрываться в лесу и жить за счет охоты. Но, как позднее узнали гномы, оборотни в людском обличии нередко промышляли разбоем на дорогах Тельмара, а потому, по их собственным словам, могли позволить себе носить только свои собственные волчьи шкуры.... Удивили гномов и лица новых знакомых - в них не было ничего уродливого: странные, несколько удлиненные, с далеко посаженными зеленоватыми глазами, они были не лишены даже какой-то своеобразной суровой красоты. Лишь позднее братья узнали, что внешность оборотней очень изменчива - сейчас они просто были настолько человекоподобны, насколько это для них возможно.
С помощью старухи легко завязался разговор. Говорили о Тельмаре. Пришедшие ненавидели его страшной, холодной ненавистью, и все эти годы вели с ним беспощадную войну...
-- Обнаружить себя мы не боимся, - мрачно усмехаясь, пояснял Серый воин, - когда мы забиваем обозы, нас принимают за простых разбойников..
-- А простые разбойники, учатся от нас, как обращаться с добычей, - засмеялся Вожак, обнажив крепкие желтые зубы, - Недавно как раз видели на дороге шесть мертвяков - не отличишь работу! Обычно баб да щенков они не режут, а здесь покромсали на славу...
-- Верно, покромсали! - засмеялись остальные оборотни и стали наперебой уточнять как именно покромсали. Немало наслышанный от стариков об ужасах войны, да и сам нередко видевший и кровь и смерть, Вамблин почувствовал себя словно в кошмаре. Он покосился на брата, но по лицу Анукхаса невозможно было сказать, какое впечатление произвели на него эти рассказы...
-- Так что тут нам опасаться нечего, - продолжил между тем рассказчик, - а когда мы в лесу волками кого зарежем, или зимой деревни пасем, тут нас от дикого зверья не отличишь... Да, мы, бывает, зимой берем диких в Стаю - они когда в яму попадутся, так все и видят, что дикие... Конечно, волком не только солдатню, не всякого мужика заешь, а, вот, щенков утаскиваем, да и...
Наконец волки оставили разговор о войне (если можно назвать войной нападение на крестьянские обозы, гуляющих детей, замерзающих путников и последующие пытки) и заговорили о песнях. Оказалось, что среди серых людей поют и играют все, так что вскоре гости достали барабаны, флейты, волынки и под сводами пещеры раздалась их дикая, непривычная гномам музыка. Оборотни пели песни войны и песни охоты, песни побед, неудач, смерти и любви. Они пели об изъеденных тленом мертвецах, вернувшихся отомстить убийцам, о бешеных погонях и сжигающей сердце ненависти, о девах, чья жгучая страсть приводила к ним призрак любимого, падшего в отчаянной битве... Оборотням нельзя было отказать в мастерстве, и слушатели плакали и смеялись, любили и ненавидели вместе с певцами. И все же Вамблин не мог освободиться от чувства, что все их песни несут на себе несмываемый отпечаток зла... И маленький гном вновь и вновь взывал к Аслану, словно из водоворота вырываясь из странных, затягивающих песен...

Этой ночью братья долго сидели возле камина, глядя в пламя. Им хотелось поговорить по душам, но они молчали, подавленные мыслью, что разговора не будет. Будет спор.
И вновь первым заговорил Вамблин:
-- Эти страшные существа ничего не объяснили тебе?
-- Страшные, - Анукхас резко повернулся к брату, - да, нам всю жизнь твердили: страшные, ужасные, насквозь испорченные, неисправимые... Но кто и что о них знает?.. Молчи! - Анукхас вскочил и заметался по пещерке, - у нас утеряно большинство древних книг... Что мы сегодня увидели? Обычный народ со своими повадками и...
-- Обычный?! - Вамблин задохнулся, - у меня до сих пор перед глазами стоят дети, которых они...
-- А ты рассказы деда не помнишь? Что делали тельмаринцы с нашими детьми и с нашими женщинами?
-- И ты...
Анукхас пожал плечами:
-- Не надо обмороков. Я не собираюсь участвовать в их войне... Нет, конечно, это ужасно, - поспешно добавил он, заметив, что Вамблин пытается что-то сказать, - но я не об этом. Чем они хуже тельмаринцев, которых нас просят не смешивать с нежитью? Ну, привычна им жестокость... Но песни...
-- Песни? Да... - Вамблин не решился сказать, что на его взгляд эти песни слишком похожи на черные заклинания. - Конечно... Там... Там были красивые слова... Но не шкура ли это? Что под ними? Не для нас ли их вообще сложили?..
-- Чтоб так петь, чувствовать надо! - вспылил Анукхас. - Осел ты упрямый! Мы впервые в жизни встретили народ похожий на нас...
-- Анукхас!!!
-- Волк тебя задери! Кто нам ближе?! Неженки фавны? Или звери из которых ни один праздничной песни толком не споет?
-- Но не эти же чудища, братец!
-- Сам ты чудище! - в полный голос ответил Анукхас и неожиданно расхохотался, глядя в бледное лицо брата. Несколько, правда, нервно, как мог заметить Вамблин, но по-старому заливисто.
-- Иди лучше спать, чудище, - отсмеявшись, сказал Анукхас, - ишь серьезный какой стал. Прямо новая гномийка-пророчица...
И Анукхас подошел подбросить дров в почти погасший камин..

Так и началась новая жизнь у братьев. Спорить они перестали, да и думами почти не делились, но по-прежнему были вместе и благодарили судьбу за это. Несколько раз оборотни водили гномов к кузнецам - минотавру и людоеду, но мрачные, грубые мастера не понравились даже Анукхасу, хотя он и не без интереса рассматривал странную сталь, черную и серую, чуть заметно светящуюся холодным пламенем. Изделия людоеда были крепки, но просты и некрасивы, а вот тонкую работу минотавра Анукхас внимательно изучал, показывая Вамблину заинтересовавшие его решения и стараясь не обращать внимания, что темноволосый гном явно не желает даже касаться черного оружия. Впрочем, держа в руках шипастые наконечники или волнистые лезвия старший Вольтинус сам с трудом подавлял отвращение, понимая какие страшные раны оставляет такое оружие...
Спускаясь из просторной мрачной пещеры в подземелье-кузницу, гномы, к удовольствию хозяев, часами стояли среди пламени и грохота, следя за работой черных умельцев. Однажды Анукхас и сам встал за наковальню...
С печалью и тревогой следил Вамблин за работой брата. Не мог он представить себе обычное оружие, выкованное из этой стали - слишком подходила она для жестоких изделий мрачных чудовищ. И маленький гном, стоя в раскаленной кузнице, зябко, словно от холода, поводил плечами, отгоняя непрошеные картины: сверкая огромными клыками, заросшие шерстью кузнецы-хозяева показывают Анукхасу, как выковать их оружие... А вот Анукхас с новым мечом тренируется вместе с оборотнями... Вот, Стая ведет гномов к тельмаринской деревне... Вот Сполох, Желудь и даже старый Груздь с презрением и болью отворачиваются от них. "Они были наши, но ушли от нас," - словно наяву услышал Вамблин слова Солнцемудра....

Первой работой рыжего гнома были ножи. Широкий черный клинок он оставил себе, а более тонкий, выкованный из светящейся стали, подарил Вамблину. Но братья не смогли носить новое оружие: даже Анукхасу собственная работа казалась чужой. Решив, что он еще плохо чувствует непривычный материал, рыжий гном стал целые дни проводить в кузнице, бросая под вечер вышедшее из его рук в плавильный котел. Он подумывал уже сделать кузницу около пещеры ведьмы, чтобы не ходить каждый день к угрюмым мастерам, но потом, к немалой радости Вамблина, неожиданно охладел к работе с темной сталью, и только два его первых ножа, забытые, лежали где-то под папоротником, устилавшем пол в новом жилище гномов...

Зато все больше времени гномы проводили с оборотнями. Анукхаса увлекло и совместное пение и совершенно новый вид охоты, когда волки, словно огромные неутомимые псы, гнали дичь на притаившихся в засаде маленьких лучников, а потом гордо тащили добычу в пещеру ведьмы или в собственные Норы, находившиеся в том же ельнике, но с другой стороны горы.
В этих огромных мрачных Норах, соединенных между собой узкими переходами и на большой поляне перед ними, гномы бывали часто. Пируя, разучивая песни, или предаваясь воинским забавам, братья наблюдали, как простоволосые Серые Женщины жарили на вертелах оленей, кормили чумазых полуголых малышей, стирали и перешивали одежду, добытую их мужьями и сыновьями. Как долговязые подростки сражались друг с другом мечами, кинжалами, кулаками или зубами и когтями. Как проверяли они быстроту своих ног и лап. Как устраивали охоту друг на друга, на чутких оленей, зайцев или хитрых лисиц. И как гордо проходили мимо незаметно косящихся на них девочек-ровесниц...
То с жалостью, то с негодованием Анукхас незаметно оглядывался на тенью следующего за ним Вамблина и с горечью думал: "если б не твоя унылая рожица, братец, я был бы почти счастлив"... Впрочем, рыжий гном без труда понимал страхи младшего брата: его и самого нередко охватывало смятение и в пещере ведьмы, и в кузнице черных мастеров, да и здесь среди полюбившихся ему оборотней... Но он всегда находил в себе силы преодолеть слабость, тогда как Вамблин словно лелеет ее... Но ничего: когда Нарния будет свободна, они вновь поселятся в своей пещере на Озере, и Анукхас сам попросит новых друзей не приходить к ним, чтобы не тревожить брата. Может быть, он даже будет заходить в пещеры к фавнам - в конце концов к пятидесяти годам можно научиться не замечать глупые шутки... Если, конечно, у фавнов хватит нахальства смеяться над освободителями Нарнии...

А Вамблин, оставив всякие попытки переубедить брата, с тревогой и печалью следил за окружающими их существами, каждое из которых на свой лад приветливо встречало их. Иногда глаза говорили ему, что Анукхас, быть может, прав, и перед ними лишь иной народ, с иным, чуждыми обычаями. Но холодная, нечеловеческая ярость и жажда крови во взгляде настигающего добычу оборотня, даже если это была всего лишь девочка-подросток, схватившая зазевавшуюся полевку, убеждали в ином. И Вамблин думал, что недаром оборотни стараются пореже показывать им малышей, еще не умеющих долго удерживать на лицах человеческие маски...
Смущало Вамблина и то, что ни разу во время охот и прогулок не повстречали они никого из сынов Льва, как звали тут их прежних друзей. Мастерство оборотней, колдовство ведьмы или злая судьба были причиной тому? Хотя, может быть это не так уж и плохо? - И Вамблин вновь с содроганием представлял себе встречу со старыми друзьями, в тот миг, когда они с Анукхасом мчатся по лесу в окружение злобно воющих оборотней или даже просто возвращаются с пира, наслушавшись бешеных черных песен и кошмарных рассказов, насмотревшись на безудержные колдовские пляски и напившись волчьего пива... И пусть сам он пил всегда мало - что с того?.. Их глаза, их лица слишком многое расскажут мохнатым приятелям... Разве что Медведь или Великан не сообразит, не сможет представить, что Вольтинусы связались с нежитью... Аслане милостивый! И что ответит Анукхас на любой вопрос, любое недоумение? Слишком часто он стал ворчать на узколобых и трусоватых нарнийцев, чтобы суметь услышать что-либо кроме попытки, не глядя и не думая, запретить; кроме желания оскорбить тех, кого он отказывается видеть чудовищами без сердца и чести... "Прочь! Я остаюсь с теми, кто борется за Нарнию!" Увы! Именно так и оборвет Анукхас любой разговор! И тогда... Вамблин словно наяву видел с гневом и болью уходящих от них друзей: насмешливо-презрительного Сполоха, опечалено качающих головой братьев-барсуков, гордого мыша Пичичипа....

Подружился Анукхас и с ведьмой, которая теперь не называла его иначе, чем сынок. Старуха без устали рассказывала гному о свойствах трав и они с увлечением сравнивали свои знания. Много говорила ведьма и о своем знахарском искусстве - как заговорить лихорадку, как придать особую силу целительному отвару, как вызвать туман или ливень, как сделать клинок, режущий камень и стрелу, всегда попадающую в цель. И в какой яд хорошо опускать заговоренное оружие.
С ужасом видел Вамблин, как брат его учится колдовству. Правда, во многих заговорах старухи звучало имя Аслана, но Вамблин чувствовал, что дело тут не в имени: если бы ведьма учила тельмаринца, она наверняка взывала бы к Повелителю Огня, не переставая при этом оставаться верной дочерью Колдуньи...
Часто, особенно темными вечерами, старуха рассказывала и о войне с Тельмаром. Рассказчица она была затейливая, так что даже Вамблин временами невольно увлекался, слушая о страшных тайнах нарнийского Леса: о блуждающих огнях, о заводящих в самую трясину тропинках, о коварных деревьях, о приключениях ведьм, о том как кикиморы, преодолевая сотни препятствий и опасностей, реками пробираются в Тельмар, как хитро и ловко заманивают они людей на глубину, и тогда "напрасно тельмаринские тетерки дожидаются своих сопливых отпрысков с купанья. И глупым свистушкам уже не приходится зубоскалить у плетня, если их парни не умеют разглядеть хвосты у красавиц-купальщиц"...

Но не только эти разговоры вели Анукхас и ведьма. Нередко, когда Вамблин спал, Анукхас уходил из их пещерки, и никогда не рассказывал брату, о чем он говорил со старухой. Но Вамблин и сам понимал, что они должны когда-то беседовать и о неумолимо приближающемся Дне, а раз они не говорят при нем, значит именно для того встречаются, когда он спит. Проснувшись один, темноглазый гном бесшумно выскальзывал из их грота, но заставал Анукхаса и ведьму беседующими о травах, а то и вовсе сидящими молча. Убедившись, что подслушать ведьму в ее логове невозможно, Вамблин все дольше не выходил в такие дни из грота, и волны отчаяния, неумолимо поднимаясь, с головой захлестывали его в эти часы... Страшные картины проносились у него перед глазами, вспоминались древние легенды о гибели доверившихся дружбе или клятвам Колдуньи и ее слуг, подкрепленные тем, что пришлось услышать здесь... И все чаще и чаще, словно откуда-то извне, приходила мысль о простом и быстром выходе из этого колдовского круга... Смерть! Конечно, их учили, что это не путь для зовущих себя сынами Аслана, ибо никуда кроме замка Колдуньи он не приведет, но... Разве столь страшный поступок брата не заставит Анукхаса одуматься? И взгляд Вамблина вновь и вновь останавливался на тонком, тускло светящемся ноже, безмолвно обещающем укрытие от сводящих с ума тревог... Если бы был какой-то путь! Если бы можно было надеяться как-то убедить брата или разрушить чары, он бы не допустил и мысли... Но разве сейчас это не единственный выход? Разве он не должен попытаться остановить брата любым путем?... И перед глазами в который раз промелькнула картинка: входящий в грот Анукхас видит мертвого Вамблина и окровавленный клинок... Конечно же он все поймет, мой бедный, мой гордый брат! Прикрыв глаза, темноглазый гном представил, как Анукхас уходит от ведьмы на Озеро - одинокий, несчастный, но свободный...
Впрочем и сердцем и разумом Вамблин понимал, что это ложный путь: вовсе он не остановит Анукхаса, скорей уж развяжет ему руки, погубит себя, и - ведь не может быть, чтобы Аслан так и не дал им никакой возможности спасения! - а он уже ничем не сможет помочь брату... Или Аслан ждет, чтобы он пошел к кентаврам?.. Но нет... Это невозможно... Нет, нет, Аслан не потребует от него бросить, предать Анукхаса... Должен же найтись какой-то иной способ - Аслане милостивый, помоги нам!..

...Однажды, когда Вамблин стоял, рассматривая клинок, излучавший слабое мертвенное сияние, в спальню вошел, почти ворвался Анукхас.
-- Что ты делаешь?!
Вамблин чуть пожал плечами:
-- Ничего... Смотрю вот, - он кивнул на нож.
-- Да? - насупившийся Анукхас густо покраснел, но на брата смотрел все так же подозрительно. Потом, видимо плюнув на то, что Вамблин догадался о его мыслях, быстро подошел вплотную к брату и, схватив его за плечи сказал:
-- Ты мне нужен. Понял? Плевать мне, что ты здесь делал... И что я делал - тоже плевать. Но ты мне нужен, запомни это.
И, резко развернувшись, вышел.
Вамблин медленно положил нож в угол рядом с черным клинком Анукхаса, пытаясь прийти в себя. Конечно, они часто угадывали мысли друг друга, но как Анукхас мог догадаться... Неужели он и сам...
Вамблин не стал додумывать страшную мысль до конца...

Суровую снежную зиму, напомнившую гномам год смерти родителей, сменила поздняя, холодная весна. А когда и она стала подходить к концу - зарядили дожди. Комары, которых обычно в Нарнии не так уж и много, размножились ужасно, и гномы, отходя от пахнувшего смолой костра, тут же натягивали на головы капюшоны, а оборотни принимали вид волков: жесткая густая шерсть отлично защищала их от звенящей напасти. Волков, правда, донимали блохи.
-- Собачьи вурдалаки, - свирепо щелкали оборотни желтыми зубами, - своих ведь жрете!

Конец весны, начало месяца уток, не принесли долгожданного тепла и солнца. Но гости собравшиеся в третий день лета у пылающего очага в пещере ведьмы забыли и про непогоду, и про жесткого, худого, как и вся теперешняя дичь, оленя на столе.
-- Вот мы почти и дождались, детки, - произнесла ведьма, глядя на двух гномов и шестерых воинов-оборотней, сидящих подле нее за столом, - слава Госпоже, твердолобые упрямцы не пронюхали о Великих Замыслах. Через день можно будет открывать Дверь. Мне нужен дар от народа воинов.
Седой Вожак поднялся на ноги:
-- К завтрашнему вечеру ты получишь наш дар, мудрая женщина. Но охота теперь плохая. Лучше идти сейчас.
-- Иди, храбрейший из воинов.
-- Охота? - глаза Анукхаса вспыхнули, - мы пойдем с вами, волки.
-- Нет, нет, сынок, - поспешно возразила ведьма, - это должен быть только их дар. В этой охоте мы не можем им помогать, так же, как и они не смогут помочь нам ночью. Кроме того бедной старухе тоже завтра понадобится помощь... Ешьте, детки.
Гости дружно вгрызлись в пряное мясо приготовленное старухой. Потом одновременно поднялись, вскинули руку в прощальном приветствии и один за другим направились к выходу из пещеры, по дороге стремительно обрастая шерстью и у порога привычно опускаясь на четвереньки...
Гномы же, посидев еще немного за столом, за чашками горьковатого травяного чая, ушли в спальню. Обоим им плохо спалось в эту ночь, оба думали о приближающемся Дне, обоим хотелось поделиться своими тревогами и надеждами, но они так отвыкли говорить по душам за эти полгода...

А утром ведьма попросила драгоценных Вольтинусов помочь старой женщине перенести все необходимое в нужное, тайное место. Этим местом оказалась вершина горы, находившейся в полутора часах ходьбы от пещеры. Гора была очень похожа на ту, где жили ведьма и оборотни - немного, правда, повыше, но тоже заросшая темным старым ельником и изрезанная коварными трещинами и расщелинами...
Добравшись до вершины и сложив принесенные мешки в пещере, гномы, по просьбе ведьмы, нарубили и натаскали на гору дров в соседнем березняке.
День выдался не из легких, и только к вечеру усталые гномы вернулись к пещере, столкнувшись у входа с оборотнями. Неспешно войдя в пещеру Вожак бросил добычу - крошечного живого олененка - под ноги ведьме, суетливо накрывавшей на стол, и, начав превращаться в человека, поднялся на задние лапы.
Братья задумчиво наблюдали, как густая серая шерсть прижималась к растягивающимся мускулистым телам и превращалась в чуть сероватую кожу и расшитые шелками праздничные кафтаны. Все это гномы видели множество раз, и сейчас смотрели лишь для того чтобы не поворачиваться к беспомощно лежащему малышу. Анукхаса, кроме жалости, которую всегда вызывали у него пленники и осиротевшие детеныши, мучила мысль о том, что этот полный отчаяния и ужаса взгляд обреченной жертвы слишком похож на взгляд таких же больших и темных глаз Вамблина...
Видимо догадавшись о чувствах гномов, старуха схватила дрожащего олененка и унесла куда-то вглубь своего жилища...
Вернулась ведьма с большим глиняным кувшином в руках. Окинув взглядом гномов и оборотней, которые уже сидели за накрытым столом, старуха достала из окованного медью сундука девять кубков из черненого серебра и до краев наполнила их темным густым вином.
-- Выпьем за грядущую Ночь, детки, - заговорила ведьма, - выпьем за нашу Удачу, за смерть тельмаринцев, за наш союз и за приход Новой Судьбы Нарнии. Судьбы, которую сплетем и впустим мы сами... Вот она, у Двери. Выпьем же, чтобы Дверь раскрылась, и она вошла!
Ведьма, Анукхас и оборотни торжественно поднесли кубки к губам...
"Аслан! - отчаянно взмолился Вамблин, судорожно сжимая кубок и глядя на черную поверхность вина, - Аслан, защити нас! Я пью, но Ты видишь, я пью за Тебя... Прости нас и спаси... Как-нибудь спаси нас!"
В этот миг пламя в очаге ярко вспыхнуло и вино в кубке словно бы посветлело. Зажмурившись, Вамблин последним из собравшихся осушил кубок...
Какое-то время все сидели молча, собираясь с мыслями, вслушиваясь в тишину, прислушиваясь не ходит ли кто - не столько из боязни, что могут подкрасться, сколько по всегдашней привычке... Потом вновь заговорила ведьма:
--Завтра, чуть свет, мы с сыночком уйдем на гору Госпожи. Вы оставайтесь здесь и поддерживайте нас ночью, дети. В час, когда Молот поднимется над Горой, вы начертите малый круг и будете звать...
Вамблину стало казаться, будто слова старухи теряются в шуме дождя. Он сидел, не сводя глаз с застывшего, словно из камня высеченного лица брата, чей неподвижный взгляд был устремлен на языки пламени. Вамблин понял: Анукхас давно уже знает, что в этот страшный день они не будут рядом... Хотелось вскочить, закричать, что это безумие, что он не позволит Анукхасу идти на гору Колдуньи да еще и без него... Но в памяти всплыли слова: "Если я узнаю, что ты предал меня... Все будет кончено между нами!" Маленький гном опустил голову - ему не переубедить Анукхаса... Все кончено... Если только... Если только Аслан не поможет им!
Оставшийся вечер Вамблин провел как в тумане. Он слышал слова Анукхаса, ведьмы и оборотней, но смысл сказанного ускользал от него. Он словно и не видел, как волки вышли из-за стола и исчезли в темноте переходов...
-- Эк разморило малыша от вина-то, - усмехнулась ведьма, - отнеси его в комнату, сынок, да постарайся поскорее заснуть: такой день.. Нам нужны будут силы...

Рыжий гном осторожно ввел брата в их маленький грот.
-- Прости меня! - Анукхас крепко обнял Вамблина, - я должен был сказать тебе раньше... Я знаю, что ты думаешь... Но иначе нельзя. Потерпи. Один только день остался. Я спасу Нарнию и вернусь к тебе... Клянусь, мы вернемся на Озеро, и больше ты не увидишь ни волков, ни ведьму... - голос старшего гнома звучал громко и уверено... Может быть даже слишком уверенно... - Мы будем ходить к фавнам... Вот увидишь!.. Ну не молчи, не смотри так, ты же не олененок...
-- Он ведь только родился, брат, - голос Вамблина звучал глуховато.
Анукхас вздрогнул от неожиданности: вот уж о чем он совсем не думал сейчас, так это о судьбе олененка.
-- Крупноват он для новорожденного, - несколько невпопад ответил он.
-- От голода, думаешь, ослаб? - тихо спросил Вамблин, - ну да, голод и страх... Убьете вы его?
-- На.. наверное. Это же дар волков... Добыча... Как будто это так важно! Через полгода ты сам бы его пристрелил без зазрения совести! - вдруг разозлился Анукхас, но, мгновенно остыв, он вновь обнял брата:
-- Хочешь, я дам обет больше никогда не охотиться на оленей?.. Эх, ты, мех дырявый....
Медленно догорали дрова в камине. Где-то далеко над толщей камня и туч по небу тихо шествовали звезды, а гномы все сидели обнявшись на жестком, покрытом шкурами ложе... Из прохода послышались шаги старухи...
-- Мне пора, - тихо сказал Анукхас, целуя брата в лоб, - до скорой встречи. В Свободной Нарнии... Пожелай мне удачи, Вамблин.
-- Сохрани тебя Аслан, брат, - вставая воскликнул темноглазый гном, - я буду тебя ждать...
-- До встречи.
Крепко пожав руку Вамблина старший гном шагнул к двери.
-- Анукхас! - Вамблин, словно очнувшись, бросился на колени. Анукхас вздрогнул и, отвернувшись, поспешно вышел...

Вамблин не знал сколько времени после ухода брата он пролежал без движения, глядя в темноту невидящими глазами. Он не мог даже сказать о чем думал эти долгие черные часы. Обрывками проносились воспоминания, мерцающими звездами вспыхивали и гасли замыслы, и вновь все тонуло в каком-то странном, мрачном оцепенении... Наконец младший Вольтинус словно бы погрузился в сон. В комнате немного просветлело. Чуть качнулась медвежья шкура и в дверном проеме показался огромный, почти с гнома ростом, ослепительно рыжий кот. Его удивительно яркие изумрудные глаза в золотистом ободке, светились серьезным и ласковым пониманием. Кот приложил одну лапу к губам, а второй поманил Вамблина за собой и бесшумно отступил назад. Удивленный гном вскочил и - проснулся... В комнате было темно. Вамблин полежал, беспокойно оглядываясь и пытаясь понять - действительно ли кот ему только приснился. Потом встал и осторожно выглянул в проход...
Зачем он это делает, Вамблин сам до конца не понимал. Он сегодня был не в том состоянии, чтобы трезво оценивать свои поступки, а сейчас все еще находился под впечатлением сна. Возможно, он отчасти надеялся найти кота, возможно не смог сразу избавиться от впечатления, что ему хотят сообщить нечто важное... Как бы то ни было, Вамблин словно тень скользнул к выходу из пещеры...
На пороге, отделенные от гнома висевшей в дверном проеме шкурой сидели оборотни. Кто-то негромко перебирал струны...
-- Скучно, - раздался голос младшего из воинов, того самого, кого гномы видели еще волчонком, - нет, ну чего бы щас не поразвлечься? - добавил он шепотом.
-- Старуха боится, что связь между ними слишком сильна, - так же тихо ответил Вожак, - а потому приказано не трогать мелкого до Часа. Понял?
-- А то придет рыжий и порубает всех на жаркое... Помнишь вчерашнюю оленуху? "Кто тронет ребенка, тот погибнет!" - тоненьким голосом закончил воин. Оборотни загоготали.
-- А мы его и не трогали! Его старуха с рыжим тронут!
-- Все равно скучно. Надоело мне лизать пятки этим полукровкам, - упрямо повторил давешний волчонок.
-- Ничего, ужо ночью повеселимся! Чё бы там не навыдумывал себе этот недомерок, ему невдомек, что он скоро сам в расход пойдет! А завтра! Эх, придет Госпожа, наведем мы тут порядки! Все эти жирненькие шавки гривастой кошки пойдут нам на завтрак!
-- "Завтра, завтра", - передразнил волчонок, - пока оно еще настанет... Ты лучше скажи, на кой вообще там эти недомерки сдались? По мне их давно сожрать пора!
-- Это ты старуху спроси!
-- Смотри только чтоб она с тебя шкуру за разговоры не спустила!
-- Цыц! Я скажу, - рявкнул Вожак, - Есть древний Закон. По нему Дверь Госпоже может открыть только предатель. И не тельмаринец и не черный, а только сын кошки. Понять древнюю магию ты лучше не пытайся - в драных рукописях пусть ведьмы копаются. Мы - воины, - Вожак помолчал, а потом со смешком продолжил, - А только этих недомерок старуха ловко по ложному следу пустила: рыжий-то все себя героем мнит, то-то ему весело будет узнать, что он - предатель, Госпожи добыча!

Затаив дыхание Вамблин стал отступать в глубь пещеры. Ему казалось, что оборотни услышат стук его сердца - так сильно оно билось. Меньше всего волновала гнома мысль о собственной гибели. Предатели!.. Перед глазами вновь возник принесенный волками олененок. "Оленуха сказала"! Аслане милостивый! Новорожденный говорящий олененок! А ведь они могли, нет, должны были догадаться, если бы поменьше думали о себе!.. А приход Колдуньи... Они... нет, он, по крайней мере он обязан был понять раньше! Ведь он и не верил никогда в "безликую силу", которая, де, зародится при соединении Тьмы и Света... Почему же - во имя Аслана! - он не осознал, что открытие этой собачьей... - тьфу! волчье слово! - открытие Двери приведет в Нарнию вторую Долгую Зиму?!
"А ведь кентавры нас предупреждали!" - вдруг вспомнил Вамблин. Он стоял посреди комнаты, по его лицу катились слезы, но гном не замечал их. Он словно бы вновь услышал звучный, раскатистый голос: "Большинство предательств зарождается от глупости самих предателей и происходит из-за глупости тех, кто их окружает... Следите за собой, чтобы в другой раз не предать ту самую страну, за которую вы готовы отдать жизнь, в пучину бедствий, гораздо более страшных, нежели Тельмар"...
"Прости меня! - в отчаяние прошептал Вамблин, сам точно не зная к кому он сейчас обращается, - как я мог думать, что это только наше дело! Мой бедный Анукхас, ты думал о Нарнии, а я... Я так боялся потерять тебя и погубил вас обоих!" - Вамблин содрогнулся, вновь припомнив обреченного олененка...
Однако раскаяние и слезы не помешали гному стремительно собираться. Нащупав в темноте кремень, он зажег огонь в пасти чугунного волка, одел кольчугу, набросил плащ, взял лук и колчан стрел, отложил, чуть поколебавшись, топор, взял меч, обмотал шкурой, сложил оружие в мешок, обвязал веревкой и сунул нож за голенище сапога. Среди оружия ему неожиданно попал серый кинжал. Вамблин отшвырнул его словно ядовитую змею в угол, где он обычно лежал. Черного клинка в углу, кажется, то же не было, но об этом Вамблин думать не стал. Быстро скатав попавшуюся под руку шкуру и одежду в валик, Вамблин уложил его на свое ложе и укрыл шкурой-одеялом - волкам незачем знать, что добыча ушла из ловушки... Впрочем, ведь не ушла...
Гном последний раз оглядел комнату, задул светильник и решительно подошел к камину...
Даже довольно хрупкому Вамблину было нелегко протискиваться по узкому дымоходу. "Хорошо хоть я не разжигал сегодня камин," - думал он, стараясь двигаться как можно бесшумней...
Наконец подъем по душной закопченной расселине закончился, и Вамблин вылез на небольшой скалистый уступ, полной грудью вздохнув воздух, пахнувший хвоей и сыростью. Под ним зеленым морем шелестел лес. Гном огляделся и вспыхнувшее было невольное воодушевление мгновенно исчезло, при виде того, как низко над горизонтом висит зловещее, кроваво-красное солнце. "Зато теперь ясно, что бегать за помощью у меня нет времени, - вздохнул Вамблин, - нужно идти на Гору и встречать судьбу, которую... как там вчера говорила ведьма? которую сам сплел!"

Вамблин огляделся и еще сильнее вжался в скалу - почти под ним у входа в пещеру сидели волки. Далеко на севере грязно-серые облака собирались в свинцовые тучи. Кругом виднелись стены и уступы. "Неутешительно, как сказал бы Анукхас, - несколько отстранено подумал Вамблин и осторожно пополз вверх, под темные ели, чтобы поискать спуск в другом месте и по другому склону...
Неожиданно путь Вамблина преградила глубокая расщелина. Вместо того чтобы отпрянуть, гном замер, глядя в пропасть жадным, почти безумным взором... Давнишние мысли о легкой и быстрой смерти охватили Вамблина с такой стремительностью и силой, что без малейшего усилия вытеснили обычное в такие моменты чувство, что он все-таки не взаправду... Ведь никакой надежды все равно не осталось! Даже, если его не догонят волки, он ничего не докажет Анукхасу! Он должен был уйти раньше, предупредить кентавров... Он и только он предал всех! Но у него еще хватит сил, чтобы самому покарать себя...
Словно какая-то невидимая сила толкнула Вамблина к пропасти и он уже был готов сделать последний шаг, отделявший его от черной смерти, как вдруг словно легкий ветер промелькнула мысль о матери и, следом, об Аслане. Отступив на полшага назад, Вамблин, задыхаясь, вцепился в жесткие ветки, не чувствуя иголок, впившихся в ладони... Чужая безжалостная воля властно влекла его к пропасти, но гном уже не был безвольной, отчаявшейся игрушкой в ее когтях, он вновь был Вамблином, сыном Рэн и Вольтинуса. И братом Анукхаса, которого он обязан пытаться спасти, даже если надежды уже нет. "Меня найдется кому покарать, если я проиграю," - криво улыбнувшись, сказал Вамблин расщелине...

И вновь гном шел и полз, карабкаясь по склонам, продираясь сквозь ветви елей и кустарник. Он достиг юго-восточного склона, находившегося достаточно далеко и от пещеры ведьмы и от волчьих Нор, и теперь спускался, обдумывая дальнейший путь. Идти нужно было на север, но на севере же находились Норы. Так что придется делать крюк... Очень кстати тут недалеко протекает ручей: можно будет какое-то время идти по нему - сейчас совершенно нет времени запутывать следы, так что ручьем пренебрегать нельзя... Может быть даже волки решат, что он уходит на Озеро и, оставив след, побегут туда?.. Впрочем, это маловероятно...
Вамблин старался не думать о том, что произойдет, когда он достигнет вершины Горы Колдуньи... А также, что произойдет, если он ее не достигнет... И думать только о пути и об Аслане. В результате мысли его метались, словно стая перепуганных птиц... Он уже оставил ручей и наконец начал пробираться на север, когда, продравшись сквозь густые кусты, неосторожно выскочил на тропу и лицом к лицу столкнулся с высоким, бородатым тельмаринским воином, обернувшимся на шум и обнажающим меч. Гном привычным стремительным движением выхватил клинок, но тельмаринец точным ударом выбил меч из руки опешившего гнома....

+ + +

Килания задумчиво брела по лесной тропинке. Вечерело. Резкие порывы северного ветра, сгибавшего деревья над головой девушки, предвещали бурю. Давно пора было искать место для ночлега, но, погруженная в печаль и молитву, Килания не замечала ни времени, ни погоды... Неожиданно впереди раздался звон металла, заставивший девушку стремительно вернуться к действительности. Схватив лук Килания сбежала с тропинки и, доставая из колчана стрелу, бесшумно кинулась туда, где, за поворотом тропы, слышался шум сражения...
Сквозь густые кусты девушка разглядела стоявшего к ней спиной высокого человека в кольчуге, с обнаженным мечем в руке. Другой рукой тельмаринец крепко держал за шиворот... У Килании перехватило дыхание - Вамблин!...
Сжав зубы, чтобы внутренняя дрожь не передалась рукам, девушка прицелилась и крикнула:
-- Парень! Отпусти гнома или я всажу стрелу тебе в голову! - краем мысли Килания сама поразилась, как грозно и властно прозвучал ее голос...
Тельмаринец обернулся.
-- Все вы смельчаки, когда с луками и из-за деревьев, - чуть насмешливо ответил он; холодно, но без страха или злобы вглядываясь в темноту леса - раз сразу не выстрелил - иди сюда, поговорим.
Какую-то долю секунды Килания колебалась, боясь угодить в ловушку и тем окончательно погубить Вамблина, но решив, что стрелять или препираться ничем не лучше, мысленно вручила их судьбы Аслану и, не опуская натянутый лук, шагнула вперед.
-- Говорить будем, когда отпустишь гнома, - жестко сказала девушка.
Тельмаринец чуть усмехнулся, не торопясь выпустил пленника и скрестил руки на груди, спокойно глядя в глаза Килании.
Но девушке было не до тельмаринца (хотя она по прежнему не спускала с него глаз и не опустила лука): отпущенный Вамблин, не теряя времени даже на то, чтобы подобрать свой, выбитый тельмаринцем, меч, нырнул в кусты и исчез.
-- Вамблин! - крикнула девушка, вновь мельком подивившись, как сразу переменился ее голос, - Вамблин, я Килания! Вернись, Вамблин!

Маленький гном остановился и оглянулся назад. Было ли у него сейчас время на девочку? Или, несмотря ни на что, он не имел права уйти не сказав ей ни слова? Вздохнув, Вамблин вновь вышел на тропинку, где люди все еще мерили друг друга горделиво-холодными взглядами.
-- Килания? - запрокинув голову, Вамблин взглянул в лицо девушке. Лицо было знакомое, хотя и находилось теперь высоковато, - Вернулась?.. Знаешь... Я должен спешить... Некогда объяснять... Помнишь, что такое Долгая Зима?.. Она может вернуться сегодня... Я сам виноват в этом... Иди на озеро... Или... Хочешь - идем со мной, только это очень опасно... Впрочем, сейчас везде опасно... И слишком поздно... Но может быть тебе Аслан поможет...
-- Я пойду, - твердо ответила девушка, пытаясь смотреть одновременно и на гнома и на тельмаринца, который, наклонившись, вслушивался в сумбурную речь гнома. Гордое, чуть высокомерное выражение, появившееся на лице воина, когда он услышал угрозу Килании, исчезло, уступив место сочувствию и грусти.
Вамблин, наконец, тоже повернулся к человеку. "Был бы здесь Анукхас, как бы все было просто!" - подумал он, чувствуя себя последним дураком и последним негодяем одновременно...
-- Господа, - с едва ощутимым смущением заговорил тельмаринец, и лицо его вновь застыло словно у гордой каменной статуи, - я солдат и законы войны мне известны. Вы не можете, не имеете права оставить свидетеля. Говорю вам как офицер: "Сомнения отставить. Пленных не брать". Девица пусть идет вперед... У вас же тоже есть лук, мастер гном.
Даже не оборачиваясь Вамблин почувствовал на себе умоляющий взгляд девушки... Она такого долга не поймет... И Аслан - чтобы там не говорил Анукхас - наверное, тоже... Или нет?.. Или отпустив эту лисицу, он только увеличит свою вину перед Нарнией?.. Вамблин вспомнил изумление и восторг промелькнувшие в глазах тельмаринца за мгновение до прихода Килании...
-- Ты ведь не собирался меня убивать, - не очень уверенно начал он.
Тельмаринец пожал плечами:
-- К примеру, я хотел доставить тебя живым в лагерь.
-- Ты хочешь убедить нас, что ты нам враг?.. Зачем? - вскинула голову девушка... Пожалуй, только во время этого разговора и она и Вамблин увидели перед собой не просто высокую фигуру в кольчуге, а молодого офицера с благородным лицом, длинными темнорусыми волосами, короткой, курчавой, золотистой бородой и печальными серыми глазами...
Воин снова пожал плечами:
-- Скажем так: я тоже немного знаю о Долгой Зиме. Из ваших слов понятно, что положение отчаянное, а вы теряете время... Впрочем... Если бы вы согласились принять мою помощь... Мы можем сейчас пойти вместе, а потом, если остаемся живы, вы решите, что со мной делать... Если же вы мне не верите - стреляйте и уходите. Клянусь Асланом, сейчас не время держать совет!
Гном и девушка переглянулись. Килания медленно опустила лук...
"Ну почему я? Я же наверняка ошибусь!" - опустив глаза, обречено подумал Вамблин.
-- Почему ты поклялся Асланом? - видя, что гном молчит, заговорила девушка, - ты в Него веришь?
-- Да.
Едва заметная радостная улыбку и легкий свет промелькнули в глазах воина...
-- Он не лжет, - тихо, но убежденно проговорила Килания, - он знает Аслана.
-- Ты... уверена?
-- Конечно! Разве ты не чувствуешь? Свет... - девушка тронула рукой плечо гнома, - Вамблин, я говорила с Асланом этой зимой. Он сказал, когда я должна уйти из города, дал понять, что у вас не все в порядке... Я уверена, что мы встретились здесь по Его воле. Не отвергай ее...
Гном кивнул.
-- Наверное ты права. Да и нет у меня уже права выбора... Идем!

Три путника быстрым шагом двигались на север. Впереди шел Вамблин, хмуро объясняя ситуацию. У Килании сжималось сердце от его тона. Страшно переживала девушка и за запутавшегося Анукхаса, не зная, сумеют ли они переубедить рыжего гнома, и ускоряла шаги, вспоминая об олененке. Но она гораздо меньше своих спутников волновалась о судьбе Нарнии, а также о том, не поджидают ли их под Горой все темные нарнийцы - она была совершенно не в силах поколебать свою уверенность в том, что раз Аслан их туда послал, то какой-нибудь выход да найдется - лишь бы его не пропустить.
Тем временем все сильнее темнело, и ветер усиливался.
-- Где же дождь! - пробормотал тельмаринец, - не нравится мне мысль, что по нашему следу могут бежать оборотни!
-- Вся надежда, что они поздно обнаружат мой уход! - согласился Вамблин, - как только они поймут, куда я пошел, им никакой след не понадобится!
-- И все-таки даже на этой ведьминой горе нас еще надо найти, а во время грозы это должно быть непросто хоть трижды оборотню!
-- Твоя гроза вот-вот начнется и еще помешает нам на горе...
-- М-да, и так и так неладно...
-- А далеко еще? - подскользнувшись на очередной кочке, спросила Килания, изо всей силы стараясь, чтобы спутники по тону не догадались, что ей становится нелегко идти так быстро: памятная лавина оставила в подарок девочке не только плохое зрение, но и больные ноги.
-- Да нет, вот она, гора-то. Осталось найти...
И тут раздался громкий, леденящий душу вой. Голос гном узнал:
-- Оборотни!
-- Чтоб их! И близко-то как! - тельмаринец обнажил меч, - Девчонка! Беги одна! Мы попробуем задержать волков.
Килания взглянула на Вамблина.
-- Беги, - подтвердил он, - другого выхода нет. Только... Тебя могут попытаться убить и старуха и Анукхас... даже если узнает... Понимаешь?
-- Конечно, - в сгущающейся тьме было видно, как девушка пожала плечами, - Жаль, что приходится расставаться... Помоги вам Аслан! Как бы хотелось, чтобы все кончилось хорошо!.. Прощайте!
Последние слова девушка крикнула уже на бегу...

Сказать, что Килания не боялась, было бы очень большим преувеличением, но с одной стороны, трудно все время думать о нападающем на тебя волке или ведьме, когда все силы уходят на то, чтобы в темноте лезть на заросшую елями и колючими кустами гору, стараясь не свалиться в очередную расщелину. Тем более, что скоро началась гроза и хлынул долгожданный ливень... Правда, молнии хоть стали иногда освещать путь... С другой стороны Килания давно научилась бороться со всевозможными страхами (которые мучили ее с самого детства), передавая судьбу в лапы Аслана, так что и на сей раз она довольно легко сумела вытеснить страх за себя и друзей молитвой. Но вот сил молитва ей особо не прибавила (или прибавила ровно настолько, насколько нужно было, чтобы как-то двигаться), и вскоре Килания большей частью ползла на четвереньках, а иногда падала и лежала по несколько мгновений, ловя губами воздух и стараясь отвлечься от ссадин и боли в ногах, а потом вновь ползла, вглядываясь в озаряемую молниями гору...
Неожиданно очередная яркая вспышка осветила впереди маленькую фигурку в плаще и капюшоне, сосредоточенно точащую нож. Вглядевшись Килания наметила цель: скалу в двух шагах от Анукхаса и метнулась туда. Следующую вспышку девушка встретила уже за скалой. Она осторожно огляделась: ведьмы видно не было. Это, правда, не очень-то обнадеживало, ведь Килания могла просто не разглядеть старуху, но все-таки... Килания закусила губу, разглядев бледное, застывшее лицо Анукхаса и его странный, одновременно решительный и отсутствующий взгляд... "Аслан! Помоги нам! Пусть я умру, но спаси их!" - подумала девушка, собралась с духом и, вжимаясь в скалу, крикнула, стараясь перекричать дождь и ветер:
-- Анукхас! Оборотни напали на твоего брата! Анукхас! Олененок, которого вы хотите убить - говорящий! Ведьма собирается призвать в Нарнию Колдунью! Ты знаешь это, Анукхас?
Девушка закрыла глаза, ожидая удара широким черным клинком, который видела в руках у гнома, но удара не последовало. Через несколько, бесконечно долгих мгновений, совсем рядом раздался хриплый и злой голос:
-- Кто ты, лжец?
-- Килания. Анукхас! Оборотни должны были убить Вамблина, но он бежал от них. Бежал и встретился со мной и... моим другом. Около Горы нас догнали оборотни... Анукхас! Волки убьют их! Спаси, спаси Вамблина, Анукхас!
В этот момент вновь вспыхнула молния и гром заглушил ответ гнома, но девушка и по губам прочла: "Ты лжешь!". Несколько секунд скорчившаяся между камней Килания и стоявший перед ней Анукхас смотрели друг на друга. Девушка разглядела искаженное лицо, вцепившиеся в рукоять кинжала тонкие сильные пальцы и, стремящиеся прочесть ее мысли, глаза, в которых полыхало безумие... "Аслан! Аслан! Помоги нам!"- мысленно вскричала Килания не опуская глаз под взглядом Анукхаса...
-- Все готово! Идем, сынок! Час наступает! - властный старческий голос легко перекрыл рев бури.
Анукхас вздрогнул и обернулся.
-- Мать! - крикнул он в ответ, и трудно было по голосу разобраться в обуревавших его чувствах. Да и не по голосу тоже... - пришла девчонка, которую растили мы с братом. Она говорит, что волки напали на Вамблина!
-- Чушь! Сынок! Время уходит, а ты слушаешь проклятую человеческую шавку! Если это вообще та девчонка, которую ты знал, а не призрак лжи и сомнений! Идем! Ты откроешь Дверь, все остальное - после!
Только сейчас Килания осознала тяжесть положения Анукхаса: он уже не мог отделаться полурешением, у него не было времени для проверки, ему нужно было немедленно идти либо со старухой на вершину, либо с ней вниз. А у нее даже не было возможности поступить так, как подсказывала простая человеческая жалость - замолчать и оставить гнома в покое....
-- Вы откроете Дверь и в Нарнию войдет Долгая Зима, Анукхас, - отчетливо произнесла девушка, и вновь невольно зажмурилась. Но Анукхас не шевельнулся.
-- Полторы сотни лет стонет Нарния от собак-тельмаринцев и по милости человеческой лгуньи будет мучиться еще полторы сотни?! - ведьма прыжками приблизилась к гному.
-- Власть Колдуньи страшнее власти людей! Нарния не должна платить свободой за победу!
-- Полгода ты готовился к этому дню и хранил тайну, чтобы теперь из-за почуявшей гибель тельмаринки предать Нарнию?
-- Ты знаешь, что я не тельмаринка даже по крови! Я не изменилась. Я так же люблю вас и верю в Аслана, как и прежде!
-- Что она знает о Нарнии и об Аслане, столько лет прожив среди тельмаринцев? Как может советовать тебе, нарнийцу?
-- Я видела Вамблина и слышала вой оборотней, которые гнались за ним... Даже если я не знаю ничего больше... Неужели ты дашь им убить его?!
-- Тельмар прислал эту лгунью, чтобы мы опоздали! Время уходит, Анукхас! Даже, если твоему брату действительно что-то угрожает, неужели ты позволишь этому Дню уйти и оставишь нас во власти Тельмара? Из-за девчонки, которую нужно было убить еще семь лет назад, ибо она человек, а человек всегда зло! Мы же не можем больше ждать, Анукхас! - взвизгнула ведьма, - ты воин или дохлая кошка? Что ты молчишь? Разве нарнийцы не верны своему слову? Ты обещал помочь мне спасти Нарнию! Идем! - ведьма скорее почувствовала, чем увидела, как Анукхас медленно, словно против воли, развернулся к ней, - идем! Что ты ждешь?! - старуха попыталась схватить Анукхаса за руку.
Сверкнула молния, и гном отпрянул в сторону.
Килания распрямилась и теперь стояла на коленях:
-- Анукхас, в таких случаях мы совершаем подлость сдерживая слово, а не нарушая! Ты убьешь говорящего олененка, погубишь Вамблина и такой ценой впустишь в Нарнию Колдунью?!
Анукхас даже не повернулся к девушке, он как завороженный смотрел на ведьму, но когда старуха пошевелилась, вновь отступил на полшага...
-- Вода болотная! - прошипела ведьма, - Червяк! Из-за какой-то свистушки....
Ловко выхватив из за пояса огромный нож старуха одним прыжком перенеслась к Килании. Девушка, даже не вспомнив про собственный кинжал, вскинула руку, словно это могло защитить ее от удара, и - в который раз за эту ночь! - зажмурилась, отстранено подумав, что достойно умирать это не про нее, и что лишь бы все было быстро и не очень больно... Но удара снова не последовало. Открыв глаза из-за очередной яркой вспышки, Килания увидела что у ее ног лежит ведьма, а гном выпрямляется - с окровавленным клинком в руках...
-- Анукхас! - вскрикнула девушка.
Гном обернулся. Сейчас бы Килания не смогла узнать его... Старший Вольтинус с силой бросил нож и покрытое черной кровью лезвие вонзилось в землю возле девушки. "Демон Тельмара!" - крикнул гном Килании и развернувшись побежал куда-то через кусты...
-- Вамблин, Анукхас! Помоги Вамблину! - как могла громко закричала девушка. Показалось ли ей по шуму, что Анукхас стал спускаться?.. Килания встала, растирая онемевшие ноги. Ее била дрожь.
-- Куда теперь? - вслух подумала она. "Где-то здесь должен быть этот несчастный олененок... А может и Анукхас... Ох, но он-то лучше бы вниз побежал... А мне, значит, наверх - Вамблину с тельмаринцем я явно помочь не смогу... О, Аслан! Неужели они погибли?!.. Нет, нет! Пожалуйста, помоги им!"
Килания тихонько плакала, поднимаясь по еле заметной тропинке. Дождь стихал, гром грохотал где-то в отдалении, но молнии все еще помогали девушке держаться тропы...
Неожиданно на Киланию стал волнами накатываться ужас. Это был не физический страх, охватывавший ее при разговоре с Анукхасом и ведьмой или при мысли об оборотнях, которые могли идти по ее следу. Это было нечто иное. Словно с каждым шагом девушка приближалась к чему-то не просто враждебному, но совершенно чуждому людям и при этом невообразимо могущественному.
"К-кажется, я иду правильно," - нашла в себе силы пошутить остановившаяся Килания. Но шутки идти не помогали. Девушка закрыла глаза. Даже молиться сил не осталось - все поглощал, холодом разливавшийся по телу страх... "Аслан," - наконец смогла произнести Килания - с таким трудом, что - не испытаешь, не поверишь.... Не было ни сил, ни мыслей сказать что-то иное... "Аслан! Аслан!" - шептала она, чувствуя, как рассеивается вокруг нее ужас и мрак. Совсем немного - ровно настолько, чтобы можно было снова с трудом брести по тропе...
Наконец девушка вышла на небольшой уступ, недалеко от вершины, заросшей высокими елями и густыми кустами. Посреди уступа горело кольцо странного голубого пламени. В то же мгновение в памяти вспыхнула картинка из далекого, забытого прошлого: медленно падающая из рук на пол лучинка, вспыхивающий коврик и мама, прибежавшая на ее крик и ногами и одеялом забившая пламя... Кажется, она тогда испугалась материнского поступка даже сильнее, чем пожара... А потом Оззл успокаивала ее и рассказывала замечательные истории об Огне... Но огонь, горящий сейчас перед Киланией, не был замечательным - это было злое, колдовское пламя и разожгли его здесь со злою целью... Девушка сдернула с плеч длинный тяжелый плащ, подобрала платье и, повторяя движения матери, забила и затоптала огонь... От усталости или от страха перед неведомым злом, но огня Килания даже не успела как следует испугаться, а потому била сильно и решительно. Пламя было невысоким, возможно оно уже начинало угасать, а, быть может, девушке помогло благословение Аслана, но она легко справилась с ведьминским огнем, и только затоптав последние искорки, подумала, что это ведь могло оказаться очень больно... Оглядевшись, Килания поняла, что дождь, пока она шла сюда, прошел, ветер почти разогнал тучи , а далеко на востоке небо окрасилось золотистым сиянием... "Аслан! Неужели эта ужасная ночь проходит!".. С трудом оторвав взгляд от начинающегося рассвета, Килания осмотрела уступ. Под ее ногами был начертанный углем круг, со странными рунами в центре и по краю.
Поморщившись, девушка отошла в сторону и в царящей вокруг полутьме почти натолкнулась на край круглой и плоской каменной плиты, в центре которой неподвижно лежал крошечный олененок. Килания медленно опустилась на колени, боязливо протянула руку и дотронулась до зверька. Он был совершенно мокрый, но теплый и хрупкие ребра под тонкой кожицей часто-часто опускались и поднимались... Живой! Килания присела на край камня и осторожно взяла олененка на руки. Обняла, стараясь согреть, и задумалась. Малыш был чуть живой, а она могла только согреть и напоить его... И как раз воды-то ему совершенно не надо! Может, если найти каких-нибудь ягод, удастся напоить олененка их соком? Но какие сейчас ягоды? Может быть пожевать ему какой-нибудь травы?.. Кажется единственно разумное, что она может сейчас сделать, это поскорее уйти из этого ужасного места вместе с малышом. Кроме того, если оборотни остались живы... А живы ли ее друзья? Где сейчас Анукхас? Где Вамблин и тельмаринец?.. Слезы вновь тихо заструились из ее воспаленных глаз. Килания вздохнула и поднялась на ноги... Вчера исхудалый малыш, наверняка показался бы ей легче перышка, но сейчас уже через несколько шагов девушка поняла, что зверек просто оттягивает ей руки! Делать, правда, было нечего, и Килания кое-как поплелась обратно. Добрела до места, где кусты и скалы не мешали свернуть с тропы - ведь по ней могли подниматься волки! - отошла на несколько шагов и буквально свалилась под елями. Бережно прижимая к себе олененка, Килания подумала, что надо все же встать и идти дальше, но тут же провалилась не то в сон, не то в обморок...

Пока Килания поднималась по тропе к вершине, Анукхас прыжками несся вниз. Вначале, когда он назвал девушку призраком и бросился бежать, вниз он вовсе не собирался. Если после первых слов бывшей воспитанницы он с ужасом понял, что девушка может быть права, ибо перед ним, как перед Вамблином, услышавшим разговор оборотней, словно мгновенно сложилась разрушенная мозаика, и все недомолвки ведьмы и оборотней, на которые он, сам того не замечая, закрывал глаза, заняли свое место в образовавшемся жутковатом узоре. Собственноручно убив ведьму, которая тоже могла быть права, Анукхас убил и свою надежду спасти Нарнию. И - впервые в жизни! - он бежал от того что сделал. Но слова Килании напомнили ему о брате, над которым теперь уже точно нависла опасность, и - в любом случае! - из-за него.
Анукхас бежал, сжимая меч и не замечая ничего вокруг, и если бы Волчонок напал молча, то у гнома не осталось бы ни малейшего шанса пережить эту ночь. Но Волчонок был молод и глуп и слишком презирал обоих гномов, чтобы усомниться в своей победе, и отказать себе в удовольствии взглянуть в лицо жертвы. И он снова завыл - как выл, подбегая к Горе (за что получил от бегущего рядом волка чувствительный укус в плечо). Но сколько бы глупостей не наделал в своей жизни Анукхас, он был прирожденный воин, и тело его начало действовать быстрее, чем сам гном осознал, что происходит. Прыгнувший Волчонок увидел, как добыча метнулась в сторону и легко последовал за ней, едва коснувшись земли лапами. Падая на разворачивающегося к нему гнома, оборотень успел заметить блеснувший клинок, но уклониться от смертоносного удара уже не сумел...
Вытирая плащом меч, Анукхас глядел на окровавленное тело Волчонка и думал, что, даже если предположить, будто оборотни почуяли неладное и побежали к Горе, они не могли прийти сюда так быстро, а значит... Значит, кукушка была права и там внизу Вамблин бьется с пятерыми Серыми воинами... Сердце Анукхаса упало - за это время он достаточно насмотрелся на битвы оборотней, чтобы не понять - одному Вамблину не устоять против пятерых, даже, если предположить, что Волчонок не участвовал в битве, а сразу побежал за Киланией... Только сейчас Анукхас вспомнил, что девочка говорила о каком-то друге... Припомнись эти слова раньше, Анукхас без сомнения, еще сильнее разозлился бы на кукушку, видимо притащившую в Лес человека. Но сейчас только то, что с Вамблином был этот собачий тельмаринец, еще оставляло какую-то надежду... Анукхас вновь бросился бежать, сжимая в руке обнаженный меч...

Когда Килания побежала на Гору, Вамблин и тельмаринец, не сговариваясь, кинулись к ближайшей скале. Юноша обнажил меч и кинжал, гном натянул лук, на всякий случай взяв вторую стрелу в зубы, хотя все что он знал о преследователях, говорило - второй раз выстрелить не удастся.
Волки - шесть огромных бесшумных теней со сверкающими глазами - одновременно выскочили из-за деревьев. Гном спустил тетиву. Один из стремительно приближающихся оборотней рухнул на камни. Тельмаринец шагнул вперед, на мгновение прикрыв выхватывающего меч Вамблина и взмахнул клинком... Серые тени легко ускользнули от удара, атаковали вновь и вновь отпрянули с одинаковой ненавистью глядя на гнома и человека...
Тут, наконец, хлынул ливень. Встряхнув головой, огромный, покрытый косматой почти белой шерстью волк обернулся к оборотню поменьше и рявкнул: "Ищи мальчишку!". Волчонок нырнул в лес, без труда обнаружив там след Килании, принятый оборотнями за следы ребенка, а Вожак и еще один волк, обернувшись людьми, поднялись на задние лапы и обнажили мечи. Оборотень, поигрывая клинком, не торопясь направился к тельмаринцу, а седовласый главарь остался наблюдать. Два других волка, обогнав меченосца, кинулись к гному...
В ту маленькую передышку, которую им устроили оборотни, Вамблин с неожиданной ясностью ощутил, что сейчас, впервые за незнамо сколько времени, он наконец-то поступает совершенно правильно. Это было настолько здорово - вдруг оказаться свободным от всех ловушек, что Вамблин невольно улыбнулся - тоже, наверное, впервые за последние полгода - и от всей души взмолился Аслану, что, если уже нельзя их спасти, то пусть Он позволит им четверым умереть свободными от обмана и ужаса, а Нарния.. - о, Аслан, спаси нашу страну! Пусть умрем мы - что может спасти нас? - но пусть не придет Колдунья...
Вамблину казалось, что оборотни бегут очень медленно, и он стоял замерев в ожидании... Ближе, еще ближе... Наконец выждав момент маленький гном бросился под лапы хищников. Могучий волк, не успев замедлить бега, пролетел мимо; зубы второго лязгнули по кольчуге, но гном скрылся у него под брюхом и, едва закончив кувырок, всадил клинок в огромный лохматый бок, развернулся, опустил меч на голову раненного зверя, и дернулся в сторону, пытаясь увернуться от зубов второго оборотня, повернувшегося и вновь бросившегося на гнома. Метившие в горло желтые клыки проехали у самого основания шеи, разрывая кожу и мясо... Падая под тяжестью налетевшего зверя, Вамблин изо всей силы ударил его рукоятью меча под лопатку. Еще один отчаянный удар и волк отскакивает в сторону. Преодолевая слабость и боль, Вамблин вскочил, зажимая рану...
В это время тельмаринец, вертя мечем, теснил своего противника. Краем глаза человек старался следить и за медлившим у деревьев Вожаком и потому успел заметить, как старый волк, решивший, что раненого гнома одолеют и без его помощи, кинулся к ним. Тельмаринец отскочил от противника, повернулся к Вожаку и не целясь метнул кинжал назад, в отставшего оборотня...
Теперь они сражались двое на двое, но тельмаринец мгновенно убедился, что Вожак намного более серьезный соперник, чем первый оборотень, а Вамблин, чувствовавший как с каждой секундой слабеет левая рука, в которой он сжимал нож, со всей отчетливостью сознавал: если не удастся быстро покончить с волком, он погиб... Выронив нож и отскочив в сторону, гном взмахнул мечом, встречая летящего на него зверя...
На сей раз волку удалось выбить меч из руки мелкого полукровки, оказавшегося столь вертким противником. Гном отпрыгнул и, споткнувшись, упал на камни, неловко подвернув под себя раненую руку. Обнажив клыки хищник бросился на добычу, но упорный гном в последнюю секунду прикрыл рукой горло...
Чувствуя, как страшные зубы впиваются в его правую руку, Вамблин изо всех оставшихся сил всадил нож, зажатый в левой руке, в пахнувшее зверем лохматое тело, уже не видя куда именно...
Почти теряя сознание гном выбрался из под огромного зверя, сам еще не веря, что его безумный план - показав себя безоружным, упасть на брошенный нож, успеть его схватить и ударить волка - удался... Пытаясь зажать раны, маленький воин оглянулся в поисках тельмаринца. Тот умело отбивал могучие удары Вожака... В любом случае Вамблин ему уже не помощник... С трудом подобрав не слушающейся рукой лежавший рядом меч, гном добрался до скалы и сквозь заволакивающий мир красноватый туман стал следить за битвой человека и оборотня...
Лорд Берн - а именно так звали тельмаринца - поначалу казался достойным противником вожаку Стаи. Но время шло, а оборотень словно бы не чувствовал усталости. Оба бойца уже нанесли друг другу несколько легких ран, и человек с изумлением видел, что кровь Вожака едва сочится...
Еще один резкий выпад - уже слишком быстрый для тельмаринца - и меч Берна со звоном покатился по камням. Понимая, что это бесполезно, офицер увернулся от следующего удара...
-- Эй! - крикнул позабытый бойцами Вамблин.
Еще один отчаянный прыжок, Берн обернулся на голос гнома и судорожно сжал брошенный ему клинок... Тельмаринец мог продолжать бой, хотя, наверняка, недолгий... Новый меч был почти в два раза короче меча оборотня, и хотя офицер не мог не оценить крепость и заточку оружия гнома, биться ему стало еще тяжелее...
Неожиданно Вожак отпрянул и обернулся. Искоса глянув в ту же сторону, Берн увидел несущегося с горы рыжего лохматого гнома в изодранной одежде и остановился, задыхаясь - у него уже не было сил обрадоваться. Вожак с ненавистью и презрением посмотрел на гнома, не спеша развернулся и неторопливо побежал к лесу, по дороге опускаясь на четвереньки и обрастая шерстью...
-- Стой, демоново отродье! - крикнул Анукхас.
В ответ ему из леса прозвучал насмешливый вой.
Понимая, что оборотня теперь все равно не догнать, Анукхас бросился к брату. В глазах силящегося приподняться Вамблина сияла радость...
Берн с трудом опустился на камень. Он видел как рыжий гном ловко и бережно обрабатывает раны брата, и иногда слышал его хриплый голос, не разбирая отдельных слов. Кажется, Вамблин что-то отвечал, но так тихо, что Берн не слышал. В походной сумке тельмаринского офицера была аптечка и Берн занялся своими ранами. К счастью все они были несерьезны, но слабость от усталости и потери крови была сильная...
Поймав на себе пристальный взгляд рыжего гнома, Берн встал, подошел к братьям и опустился рядом с ними на землю.
-- Как он? - спросил Берн, смотря на бледного Вамблина.
-- Плохо, - хмуро ответил гном, - на шее дурная рана и крови очень много потерял...
Берн кивнул, помолчал немного, понимая, что ни помочь, ни утешить он не может, и вновь спросил:
-- Девушка нашла тебя? Где она сейчас?
Анукхас пожал плечами:
-- Там где-то, - он кивнул на Гору.
-- А ведьма?
-- Мертва, - так же глядя в сторону ответил гном.
-- Ясно... Еще, вот, на Гору один из оборотней побежал... Мелкий такой...
-- Тоже мертв.
-- Значит, остался один Вожак?.. Да?
-- Да. Видимо.
Берн помолчал, огляделся и снова повернулся к гномам:
-- Пожалуй, мне надо пойти поискать девушку... Да, а где этот ваш олененок?
-- На вершине. Вон тропа...
-- Спасибо. Вы дождетесь нас?
-- А куда нам деваться?
-- Я помогу тебе перенести его. Но вначале поищу девушку... Я боюсь, не пошел ли Вожак на гору...
Гном рассеянно кивнул.
-- Я могу взять его лук? - продолжил Берн.
-- Бери...
-- Ска... Скажи ей... спасибо, - едва слышно попросил Вамблин.
-- Скажу, - ответил Берн, вставая.
-- Оставайтесь с Асланом, - неловко добавил он, пытаясь вспомнить, как подобные мысли выражала покойная нянька...
Анукхас криво усмехнулся и ничего не ответил.
Берн подобрал лук и колчан стрел младшего гнома, ободряюще кивнул Вамблину и, как мог бодро зашагал по тропе...

Офицер был прав, пологая, что Вожак отправится на Гору - увидев бегущего Анукхаса, старый оборотень понял: план старухи с треском провалился. Не разбираясь особо в колдовских науках, Вожак не знал, могут ли они сейчас что-либо еще сделать для прихода Госпожи, а потому решил не продолжать бой, а отыскать ведьму.
Скрывшись в лесу, волк побежал к другому склону Горы и, ступив на едва заметную звериную тропу, понесся к вершине...

Килания проснулась как-то вдруг, с полным ощущением, что ее позвали. Оглядевшись и никого рядом не обнаружив, она испуганно тронула олененка - живой! Но сколько же она проспала?! Ой, как нехорошо! Девушка вскочила, достала нож, отрезала от подола плаща широкую полосу и осторожно привязала к себе олененка - так будет легче идти. Сейчас Килания со всей отчетливостью сознавала, что пробираться по лесу не имеет смысла - если оборотни пойдут за ней, то они без труда разыщут их и в лесу, а олененок так слаб, что и идя по дороге она рискует не донести его живым... Ох, и как же это она заснула?..
Выбравшись на тропинку и оглядевшись, Килания поняла, что спала совсем недолго. "Странно, как же тогда мне удалось так хорошо отдохнуть?" - подумала девушка и тут же сама засмеялась своему вопросу: "Интересно, мне всю жизнь будут казаться странными такие вещи?.. Спасибо!" Она улыбнулась, смотря в чистое голубое небо, и уверенно зашагала вниз по горной тропинке, бережно прижимая к себе олененка. "Наверное, я сейчас похожа на Равию", - неожиданно для себя подумала девушка, вспомнив героиню древних легенд, - "ведь она тоже пошла в земли Колдуньи из-за дружбы с гномом... Интересно, чувствовала ли она себя такой же беспомощной, как я или она была такой смелой и сильной, как представлялась мне в детстве?.."

Тропинка, по которой бежал Вожак, соединялась с главной тропой на том самом утесе, где Килания застала Анукхаса. Презрительно обнюхав мертвую ведьму, оборотень несколько мгновений постоял, размышляя кинуться ли ему по четкому следу "мальчишки" (как он определил Киланию) или все же подняться на вершину. Лизнув пару раз в раздумье довольно глубокий порез на передней лапе, Вожак развернулся и побежал вверх...
Окинув взором покрытый остывшими углями колдовской круг и понюхав пахнувшую олененком плиту, оборотень понесся вниз по следу девушки, размышляя, не было ли ошибкой посылать за человеческим щенком Волчонка, который без сомнения сбился в грозу со следа, и что он с этим Волчонком сделает, если тот до сих про не покончил с мальчишкой...
Неожиданно Вожак резко затормозил - в двух шагах от тропы лежал убитый гномом младший оборотень. Яростное рычание вырвалось из горла Волка - за одну ночь он, по милости сумасшедшей старухи, недомерков-гномов и собачьих тельмаринцев, потерял всех воинов Стаи! Смерть! Смерть им всем! И огромный зверь еще быстрее понесся по узкой, извилистой тропе...

Услышавшая странный шум Килания обернулась, обнажая нож и пытаясь передвинуть за спину привязанного к телу олененка. В то же мгновение на тропе появился огромный почти белый волк. Вот он припал на задние лапы, готовясь к прыжку. Вот взвился в воздух... Одной рукой прикрывая малыша, а другой выставив впереди себя нож девушка зажмурилась...

Несмотря на раны Берн шел довольно быстро, напряженно прислушиваясь и озираясь по сторонам, пытаясь проникнуть взором за скалы и деревья... Послышался ли ему какой-то шум впереди? С луком наизготовку, Берн в одно мгновение одолел поворот тропы и увидел замершую Киланию и летящего на нее Вожака...
Лук Вамблина был невелик для человека, но достаточно тугой, чтобы стрела из него пронзила летящего зверя и тот рухнул, не завершив прыжка...
-- Килания!
Девушка открыла один глаз, потом второй и всхлипнула.
-- Все в порядке! - лорд Берн обнял Киланию за плечи, - волки мертвы, а гномы живы. Пойдем!.. Дай-ка мне малыша...
Опираясь на руку Берна, Килания шла, кусая губы и пытаясь унять рыдания. Чувствовала она себя из-за них полной идиоткой. Берн между тем стал рассказывать ей о бое с оборотнями, с удовлетворением замечая, что девушка, отвлекаясь, всхлипывает все реже...
Наконец Килания успокоилась, и молодые люди смогли обсудить сложившуюся ситуацию. Обоим было ясно, что от Горы нужно уходить - ведь оставшиеся в Норах оборотни или какие-нибудь другие темные существа вполне могли наведаться сюда сегодня. Раны Вамблина достаточно серьезны, но и Анукхас неплохой врачеватель, так что можно было надеяться, что с ним все будет в порядке. Только для начало неплохо бы перенести его в безопасное место... Еще большую тревогу вызывал олененок. Берн про себя подумал, что несчастный малыш уже не жилец, но вслух сказал только, что гномы, возможно, сообразят, чем накормить малыша. Гномы... И Берн и Килания видели, насколько ужасно чувствовал себя Анукхас и оба совершенно не представляли, чем ему помочь, особенно, если Вамблину - не дай, Аслан! - станет хуже...
-- Ты говорила, что Аслан послал тебя сюда... Расскажи о Нем! Ты Его видела?
Тревоги и беды отступили назад - ведь, действительно, в мире есть Аслан, а значит все еще устроится так или иначе... И Килания рассказала о своей встрече с Великим Львом, а Берн о няне, когда-то открывшей для него мир Старой Нарнии...

---------
Вамблин чуть улыбнулся, увидев опустившихся подле него Киланию и Берна - сил говорить у гнома не было. Анукхас смотрел куда-то сквозь пришедших:
-- Идем? - лишенным интонаций голосом спросил он.
-- Идем. Только, вот, что с олененком делать? Может быть, вы придумаете? - спросил Берн.
Анукхас тронул рукой исхудалое тельце и пожал плечами:
-- Не жилец. Да и накормить нечем.
Килания беспомощно огляделась по сторонам - неужели они ничем не могут помочь ни олененку, ни Анукхасу?! - и вдруг порывисто вскочила на ноги:
-- Смотрите! Смотрите!! - закричала она.
Все обернулись и замерли: мимо них, прекрасно различимый среди темных влажных стволов, бесшумно ступая, шел огромный, ослепительно золотой Лев. Со всех сторон, с радостным пением, к Нему слетались птицы, под тяжелыми лапами распускались цветы... Теплый солнечный свет залил Гору, упал на лица людей и гномов…
Не спуская глаз с сияющего Зверя, Берн вскочил и, сам того не заметив стиснул плечо Килании… Так они и стояли, прижавшись друг к другу, охваченные и восторгом, и испугом, и огромной, искрящейся Праздником, Радостью; ужасно желая, но не решаясь подойти без зова к Тому, Кто был величественен и страшен, добр и прекрасен одновременно…
Широко раскрытыми глазами маленький гном смотрел на Аслана с восторгом, мольбой и надеждой. Ему припомнилось все, что он вытворил за эти полгода... И еще раньше… А им, им помогли несмотря ни на что! И теперь… С чем бы ни пришел Царь, даже, если осудить их на более чем заслуженную казнь... Вамблин был счастлив уже от того, что колдовство ведьмы развеялось, что им не пришлось погибнуть от зубов оборотней или заклятий Колдуньи, что они снова оказались вместе... А увидеть Великого Льва… Об этом и мечтать было невозможно! - даже раньше, в детстве... Даже мама никогда не видела Аслана!.. Неужели Он не оглянется, так пройдет и исчезнет навсегда-навсегда?.. Слезы ручьями текли по лицу темноглазого гнома, смазывая, растворяя окружающий мир... Осталась только огромная золотая фигура... Сколько раз Вамблин видел изображения Льва, как часто восхищался их красотой, но сейчас - у маленького художника просто дух захватывало - перед ним было не просто нечто прекрасное, перед ним неторопливо шла сама Красота, и золото ее гривы горело ярче солнца...
Рыжий гном сидел сжавшись и закрыв лицо руками… Сколько прошло времени? Несколько секунд? Или часов? Или вечность?.. Не выдержав оглушительной тишины, Анукхас осторожно взглянул сквозь переплетенные пальцы… В тот же миг, медленно прошествовавший мимо друзей Огромный Зверь не спеша обернулся… Взгляд, полный любви и печали, серьезный, если не сказать суровый, заглянул в самые сердца людей и гномов, и каждый услышал тихий голос, наполненный лаской и властью; голос, говорящий только ему и о самом сокровенном…

Наконец Лев чуть встряхнул гривой и неторопливо продолжил Свой путь. Люди и Вамблин счастливыми глазами смотрели Ему вслед. Анукхас тихо плакал. Впервые со смерти отца... Килания опустилась на землю, осторожно положила ладонь на плечо гнома, но не успела ничего ни сказать, ни даже придумать, что сказать - из леса, из-под тех самых деревьев, за которыми скрылся Аслан, легко и грациозно выбежала дикая олениха, с маленьким, путающимся в траве длинноногим детенышем. Доверчиво глядя на охотников большими влажными глазами, олениха осторожно подошла, тронула носом неподвижно лежащего подле Вамблина малыша, подогнула тонкие ноги, легла и перевернулась на бок. Берн, дрогнувшей рукой взял олененка, бережно приложил к сосцам оленихи и чуть нажал на них, выдавливая молоко... Несколько мгновений малыш лежал неподвижно, потом судорожно глотнул, и, не раскрывая глаз, начал пить... Дикий олененок потоптался рядом и тоже лег, пристроившись рядом с молочным братцем...
Затаив дыхание, Берн, Килания и Вамблин смотрели на лежащих животных и друг на друга. Лица их светились, глаза сияли... Каждый невольно восхитился красотой спутников, которую до этой минуты, они если и замечали, то в гномах... Руки людей покоились на склоненных плечах Анукхаса. Светящееся белизной, заострившееся лицо старшего Вольтинуса было решительно и предельно серьезно. Широко раскрытые, мокрые от слез серые глаза не отрываясь смотрели на оленей... Друзья не знали о чем в этот миг думал рыжий гном, но ясно видели, что в его душе произошел тот великий перелом, какой происходит в теле больного, когда сиделка-смерть наконец отходит от изголовья, и больной, измученный человек начинает возвращаться к жизни...
Тем временем спасенный малыш наелся и заснул, а олениха поднялась на ноги, выжидательно глядя на друзей.
-- Пора идти! - засмеялся, вставая, Берн.
-- Пора! - подхватила Килания, - А тепло-то как!
И девушка принялась сворачивать свой порванный и покрытый грязью плащ. Остальные последовали ее примеру, а потом Анукхас бережно взял на руки спящего олененка и зашагал по цветочной дорожке. Следом за ним побежала олениха со своим родным детенышем, за ней Берн с Вамблином на руках, а позади всех - Килания с мечом и луком темноволосого гнома.
Шли молча - каждый был слишком переполнен пережитым, чтобы говорить. И все же в этом молчание они были вместе…

С радостным изумлением спутники смотрели, как преображался Лес: залитая нескончаемыми дождями земля просыхала на глазах, на травах кустах и деревьях зеленели свежие побеги; птицы звенели, словно наверстывая упущенное этой весной… Тропинка под ногами пестрела то розмарином, то незабудками, то лютиками, и не хотелось думать, что она вдруг оборвется или свернет в сторону от дороги к Озеру, но она и не думала этого делать...

Несколько раз друзья устраивали привал, деля на всех припасы Килании и Берна. Олениха теплыми губами брала с ладоней соленый хлеб и ложилась кормить оленят. Сиротка, очнувшийся от забытья, робко оглядывался, делая неловкие попытки встать. Впрочем, поев, он почти сразу засыпал, так что нести его сложнее не стало...

И вот под вечер между стволами величавых сосен сверкнуло тихими водами озеро Слез. Цветочная тропинка разлилась по его берегам лиловыми искорками вереска, между которым распустились похожие на звезды белые цветы. У обоих братьев перехватило дыхание - они узнали цветы, когда-то росшие у их матери и навсегда увядшие с ее смертью...
А возле самого берега, лениво растянувшись на вересковом ковре, лежали два барсука и лис. Они, конечно, давно учуяли идущих, но даже голов не повернули. И только когда необычная даже для Нарнии процессия вышла из лесу, звери, потягиваясь и зевая, поднялись. Лис встал столбиком.
-- Старая Нарния приветствует пришедших и напоминает им, что через два дня начнется Летний Праздник, где их ждут, - низким, хриплым голосом произнес старший из барсуков.
Вглядевшись в недоуменные лица пришедших, Лис усмехнулся и пояснил:
-- Так Солнцемудр велел передать... Ты ранен, друг?
Поднявшись на задние лапы, звери окружили Берна, тревожно вглядываясь в бледное лицо Вамблина.
-- Идемте-ка в пещеру, - пробасил второй барсук, - Там чисто, тепло, есть ложе и ужин.
Подойдя к скале, Анукхас осторожно положил олененка на траву и, погладив ложащуюся олениху, смущенно пробурчал:
-- Ты уж тут сама как-нибудь, ладно?..
Олениха доверчиво посмотрела на маленького охотника темными глазами и принялась вылизывать малышей...

Когда все вошли в пещерку, там оказалось тесновато, но по-прежнему уютно. Звери все старательно вымели и вычистили, так что теперь в веселом свете костра ярко вспыхивали надраенные чайники, светильники, бокалы, висящее на стенах оружие... Пол был устлан свежесорванным вереском.
Уложив Вамблина, звери собственнолапно осмотрели его раны. Поставили на огонь медный чайник, вместе с Анукхасом раздобыли какие-то корешки и травы (часть из них нашлась в пещере, другие нарвали в лесу гном и лис). Когда же все необходимые отвары были разлиты настаиваться по кувшинам, голодные приятели набросились на пойманных и зажаренных лисом куропаток...
-- По-хорошему, - со вздохом удовлетворения вытянувшись на вереске, сказал барсук, - начинать рассказывать нужно вам. Но наш рассказ короче, так что уж начну я... Уфф, не помню я в Нарнии такой весны! Не помню! Не говоря уж о погоде: про такие дожди я и не слыхал никогда. Но ведь все как с ума посходили: друг друга подозревали, обвиняли, сплошные свары да споры!.. Ну и, конечно, то один, то другой к кентаврам бегали, в основном управу на соседа искать, м-да... А кентавры, знай, одно твердят: любыми средствами мир друг с другом сохраняйте... Ну, так и жили: сегодня мир сохраняем, завтра опять ругаемся... И постоянно тревога какая-то и тоска на душу давит... Да... А вчера и вовсе непонятный день настал: все как зверята малые перепугались невесть чего...
-- Ну-у, кое-кто не так уж и испугался, - протянул со своего места Лис.
-- Кое-кто бы лучше помолчал, - добродушно посоветовал барсук, - сколько он часов потерял, выкусывая репьи, вцепившиеся вчера в его роскошный, но обвисший хвост, пока мы с братом чистили все эти железяки, а?
Лис недовольно фыркнул, а барсук продолжал:
-- Как бы там оно ни было, а вчера, почитай, вся Старая Нарния у кентавров собралась. И, поверите ли, но мне довелось увидеть долго-долго поющих кентавров и не менее долго молчащих фавнов. Ни шуток, ни смеха... Мне, так казалось, вся жизнь собралась в песнях кентавров, а за спиной, в лесу - смерть, страх, кошмарный сон... Да и все, небось, с кентавров глаз не сводили... Да...
-- А о чем пели кентавры? - робко спросила Килания.
-- Ну, как.. О... Да, ты, дочь Евы, сама на Празднике их услышишь и поймешь, а так не расскажешь... О Судьбе поют, о Старых временах, об Аслане...
-- Я бы сказал - Аслану, а не о Нем, - поправил второй барсук.
-- Да, так вернее будет, - согласился рассказчик, - А потом дождь этот проклятый кончился, солнце взошло, а с ним и страхи наши кончились... И не просто кончились, а будто Праздник какой настал... Фавны пляску устроили, и все за ними... А нас Солнцемудр отозвал и велел сюда идти и все приготовить. Мол, гости будут. Ну, мы сразу на вас с братом подумали - мы ж вас с зимы потеряли. Несколько раз искать ходили, да все как-то не складывалось... Дурное время было! Ну, да что говорить, раз прошло... Лучше вы рассказывайте!
Анукхас незаметно вздохнул, увидев, как обратились к нему глаза всех сидящих в пещере. Но - что делать...

И вновь, как повелось в древние, незапамятные времена, Старая Нарния собралась встречать Летний Праздник. Только сегодня все были охвачены особым чувством - будто просвет показался в жизни побежденного, скрывшегося в лесах народа. Сгинуло непонятное и необъяснимое, гнетущее ощущение беды и тревоги, не отпускавшее сердца всю эту холодную и дождливую весну. И теперь, когда за один день в стране наступило лето, все, даже угрюмые черные гномы и вечно всем недовольные квакли-бродякли ощущали себя веселыми и беззаботными, словно фавны.
Только братья Вольтинусы чувствовали стыд и смущенье, видя просветлевшие лица старых друзей, слыша их радостные приветствия и расспросы. Их настроение отчасти передалось Килании с Берном, тем более что многие нарнийцы, особенно гномы, оглядывали их с недоумением, граничащим с неприязнью...
Солнцемудр с затаенной нежностью смотрел на пробирающуюся к нему через Поляну группку: двое людей в отстиранных и аккуратно заштопанных дорожных одеждах, пугливо озирающаяся по сторонам дикая оленуха, с весело бегущими за ней малышами - говорящим и родным, и через силу улыбающиеся гномы, одного из которых нес на руках высокий тельмаринец. Оделись братья нарядно, но далеко не так богато, как обычно на Праздник. Впрочем, возможно их одежды казались скромными от того, что оба Вольтинуса были без кольчуг и оружия, а их длинные роскошные волосы были перевязаны и спрятаны под холщовые рубахи. Солнцемудр улыбнулся в густую бороду старым воспоминаниям: он помнил эти бережно хранимые и перешиваемые гномами наряды - когда-то их расшивала для сыновей крошка гномийка...
-- Приветствую сыновей Рэн и Вольтинуса! Все мы пережили этой весной тяжелые дни, но ваш путь лежал через саму тьму. Я счастлив, что вы прошли его и рад снова видеть вас на Празднике. Приветствую и вас, дети Адама и Евы! Старая Нарния открыта для вас. Я слышал, что дома Левиана и Оззл уже нет на Озере, но, думаю, у нас найдутся те, кто поможет построить его вновь, если вы решитесь остаться в Нарнии, - огромный рыжебородый человекоконь наклонился к Берну и Килании и, понизив до шепота свой громоподобный голос, продолжил, - я, наверное, единственный кентавр, которому выпало дважды в жизни благословлять браки неугодные родителям. Не скажу, что я рад этому, но, видно, такие времена настали. Когда у вас появится время подумать об этом, имейте ввиду, что мое благословение у вас уже есть. А теперь, - Солнцемудр распрямился и окинул взором Поляну, - думаю, пора начинать.
Кентавр кивнул внуку, и мальчик, волнуясь, поднес к губам огромный рог, возвещая начало Праздника.
Смех и разговоры мгновенно смолкли, горящие радостью глаза устремились к кентаврам. Только Килания с Берном стояли потупившись - слова Солнцемудра раскрыли перед ними их собственные сердца, и чувство, которое молодые люди бессознательно старались не замечать, ошеломило их своей величиной и силой. Им казалось, будто они всю ночь шли по тропе и, занятые своими мыслями, не обращали внимание на шум волн, а вот взошло солнце, и осветило великое, бескрайнее море...
Тем временем семеро кентавров громко и радостно пели, вознося хвалу Аслану и испрашивая Его благословение нарнийцам и всей земле, призывая слушающих заглянуть в себя, понять, с чем они пришли на Праздник... Но вот стихли голоса кентавров, и замолчало эхо их голосов, и робко запела флейта какого-то фавна, подхватив песнь суровых певцов, смягчая и раскрашивая ее всевозможными красками... И вскоре Лес уже звенел от волшебных трелей и нежных голосов, а фавны один за другим выскальзывали в середину Поляны и вихрем неслись в замысловатом танце...
Берн, Килания и Вольтинусы, счастливые и смущенные, стояли среди веселившихся нарнийцев. Если бы не раны Вамблина, все они, даже Анукхас, наверное, присоединились бы сегодня к ставшей всеобщей пляске...

Звери и фавны легко и весело приняли Киланию и Берна в число нарнийцев. Долго и пристрастно, подсаживаясь к костру, расспрашивали их гномы и квакли. Но под конец Праздника все согласились считать этих людей своими, и только несколько черных гномов покорились общему решению, продолжая видеть в пришедших врагов...

Когда же праздничная неделя окончилась, Берн и Килания решились вновь (надеясь, что это в последний раз) побывать среди тельмаринцев: Берн хотел уволиться со службы и повидаться с матерью, хотя, даже и без предупреждения Солнцемудра догадывался, что встреча будет не из приятных...

Проводив Вольтинусов на Озеро, молодые люди и несколько, вызвавшихся проводить их зверей и фавнов пересекли Лес и к ночи вышли к военному лагерю, куда Берн должен был попасть еще неделю назад... Оставив Киланию на попечении друзей, тельмаринец отправился к старшему офицеру, рассказывать страшную и почти правдивую историю о том, как передав необходимые сведения начальнику соседнего лагеря и решив вернуться коротким путем, он увидел лесных разбойников, коварно напавших на юную леди и ее братьев. Сочтя невозможным пройти мимо нуждающихся в защите, он вступился за поселян и вскоре все нападавшие погибли, но один из бившихся вместе с ним юношей был тяжело ранен, да и сам он не смог выйти из схватки невредимым, а потому вынужден был пойти в деревню, где и находился до вчерашнего дня. Когда его рапорт, не без шуток и смеха, был принят, Берн сказал, что сетования дорогой матушки наконец возымели свое действия, и потому он вознамерился подать в отставку и жениться. Офицеры весело интересовались, не решился ли лорд обрадовать матушку той самой крестьянкой, которую он спас от разбойников или, может быть, он встретил в лесу не поселянку, а принцессу? Берн отшучивался, не желая, чтобы слухи о его желании вступить в неравный брак, достигли матушки до того, как отставка будет принята, ибо действия леди Берн предсказать было трудно - она могла даже постараться помешать отставке сына, столь желаемой ею еще вчера...
Получив разрешение старшего офицера, Берн на следующий же день покинул лагерь и отправился в столицу.
Пошел он разумеется через Лес.

Сполох первый учуял возвращающегося тельмаринца, встал на задние лапы, прищурив хитрые глаза и поводя чутким носом...
-- Берн? - улыбнулась лису Килания.
Последние полторы недели сильно изменили девушку - она похудела, но постоянная тень тревоги и грусти бесследно исчезли из ее глаз. Трудно сказать, что подействовало на Киланию сильнее: долгожданная встреча с Асланом или обретенный наконец родной народ и семья. Но теперь все в девушке дышало тихой глубокой радостью...
-- Да. Берн, - Сполох покосился на Киланию и грациозно опустился на четыре лапы, - Идем?
Семеро нарнийцев покинули обжитый за прошедшую ночь шалаш, образованный густыми ветвями елей и вслед за лисом направились к тропе...

Увидев фавнов и животных, словно не вышедших из леса, а возникших из ниоткуда под деревьями, офицер остановился.
-- Привет вам, друзья! Здесь меня отпустили. Теперь - столица.
Нарнийцы кивнули. Берн протянул руку Килании и путешественники продолжили свой путь.
Говорили мало. Почти все было обговорено на Танцевальной Поляне, а сейчас друзья понимали, что Берн думает о предстоящем разговоре с матерью, и потому просто молча шли рядом, время от времени легко касаясь его ног теплыми мохнатыми боками...

Простившись с нарнийцами, Килания и Берн несколько дней брели проселочными дорогами. В ближайшем к лесу поселке офицер приобрел себе деревенскую одежду, так что теперь молодые люди почти не боялись, что слухи о них смогут достигнуть почтенной леди. Неподалеку от столицы Берн договорился с семьей поселян, что Килания поживет у них несколько дней до его возвращения, а сам вновь переменил одежду и отправился дальше. Вскоре он приобрел коня и - как всегда, с видом гордым и независимым - въехал в город и направился к замку лорда Арлиана - командующего королевской армией.

Лорд Арлиан когда-то дружил с Берном-отцом, а потому благоволил к сыну старого друга. Нравилась ему и удаль молодого офицера и его желание служить вдали от столицы. "Если бы все мои офицеры побольше думали о воинской чести, и поменьше о чинах и дамах" - обычно думал убеленный сединами воин, вполуха слушая стенания леди Берн. Однако он не слишком удивился, услышав просьбу об отставке: сыновний долг все-таки дело святое... Юноша столько держался... И понятно, что просит не о переводе в столицу, а об отставке - что ему делать среди наших щеголей? Жаль, конечно, но что поделаешь... Впрочем, времена сейчас спокойные, а если - не дай-то боги - какие беспорядки будут, такие как Берн первыми пойдут в бой... И качая головой лорд Арлиан подписал отставку Берна...
Юноша жалел, что не решился рассказать старому лорду правду, но... Нет, Арлиан все же мог из лучших побуждений, отказать ему... Конечно, командующий известен тем, что ценит верность и храбрость больше, нежели высокое происхождение, но неравный брак... "Я вам напишу. Или даже зайду потом", - обернувшись, мысленно пообещал юноша...

Как не готовился Берн к этой встречи, но слезы матери не могли оставить его спокойным. Если бы не освященные встречей с Асланом слова кентавра, Берн, пожалуй, предпочел бы продолжить службу и не заводить семью до тех пор, пока матушка не согласится с его выбором. Но он еще в Лесу принял твердое решение, не считаться с материнскими капризами, раз на то было благословение Великого Льва, и потому внешне оставался спокоен и даже холоден. И, странно, на сей раз Берн совершенно не чувствовал раздражения, всегда охватывавшее его при спорах с почтенной леди. Молодому мужчине было до боли в сердце жаль мать, которой он при всем желании не смог бы объяснить происшедшего с ним, и яснее, чем когда-либо, виделось до чего дорого ему это маленькое, гордое и так властно любящее его создание.

-- Мне очень жаль, что мы так и не смогли понять друг друга, мама.
"Впрочем, нет, я-то тебя хорошо понимаю, бедная ты моя. Да, если считать, что есть только этот несчастный мир, с лордами и бедняками, то, конечно, смешно рисковать благами, которые оставили предки - слишком легко их лишиться, о чем будешь очень сожалеть к старости, когда твой неугомонный дух будет вынужден смиряться с угасанием тела... И, конечно, нет и не может быть уз важнее родственных - ведь любовь и дружба так легко разрушаются... Если бы ты могла поверить, что Старая Нарния живет совсем по другим законам... Потому что... Потому что там царит Аслан"... - Берн с трудом удержался, чтобы не улыбнуться воспоминаниям: для матери свет на его лице лишь признак этой ужасной влюбленности, да еще черствости сына, смеющего - как всегда! - идти против ее воли...
Невысокая полная женщина с уложенными в модную прическу седыми волосами, в роскошном домашнем платье, смерила сына гневным взглядом и помолчала, нервно покусывая губы. Ее серые, словно река в непогоду, глаза стремительно обегали залу, мраморные полы, картины и гобелены на стенах, будто ища оружия и совета. За эти два дня она высказала сыну все, что только могла, подкрепляя слова звоном разбитой посуды и треском оплеух, щедро раздаваемых подворачивающимся под руку слугам. Молчание и какое-то непонятное смирение сына, ни разу не вспылившего, не взорвавшегося и не хлопнувшего дверью, и злило и пугало ее. А теперь видя Берна, одетого в дорожный костюм, с крутящимся под ногами мальчишкой, которого сын хочет использовать для связи с домом ("Хорошо, если вы, мама, не будете писать, я распоряжусь, чтобы мне о вас писали слуги"), привел женщину в смятение. Все это время она не хотела верить, что сын не одумается и хотя бы не отложит эту безумную свадьбу...
-- Негодяй! Предатель! Я прокляну тебя и прокляну эту ведьму!..
Берн привычно уклонился от летящей в него чашечки кофе и поклонился матери:
-- Думайте как хотите, леди. Для меня вы остаетесь нежно любимой матерью, но все же свою судьбу я позволю себе выбирать самостоятельно. До встречи, моя дорогая леди.
-- Если ты посмеешь... посмеешь жениться на этой нищенке, не вздумай возвращаться сюда! Я тебя прокляну! Я все завещаю Святилищу! Можешь жить в деревне и пахать землю, как нищий поселянин!.. Не смей! Не смей уезжать, ненормальный!..
Но Берн уже свистнул сопровождавшему его мальчишке и спустился во двор, где их ждали две верховые лошади и одна вьючная, на которую, пристроившись среди немногочисленных пожиток Берна, вскарабкался мальчонка. Берн, легко вскочив на золотистого скакуна, снял шляпу, учтиво поклонился высунувшейся в окно старой леди, махнул рукой столпившимся у ворот слугам и, словно не слыша доносившихся до него женских криков, послал лошадь вперед...

Простившись с искренне привязавшимся к ней за эти дни семейством, Килания осторожно села в седло приведенной Берном рыжеватой лошадки.
-- Наверное это будет моя первая и последняя поездка верхом, - засмеялась она, - Так как мне ее поехать?..

Скача бок о бок со своей счастливо смеющейся невестой, Берн чувствовал, как горечь от ссоры с матерью, не то чтобы покидает его, но окутывается какой-то дымкой, отходя на задний план и не мешая радоваться ни чудесному дню, ни поездке в Старую Нарнию, ни светящейся счастьем Килании, ни Аслану, сейчас невидимому, но ощутимо идущему где-то неподалеку...
Вскоре путники достигли маленькой глухой деревни на краю Леса. Деревни, где когда-то давным-давно неутомимому бродяге Левиану открыла дверь юная сказительница Оззл...
-- Здравствуй, бабушка. Я твоя внучка Килания. Я пришла за благословением на свадьбу с лордом Берном и на то, чтобы поселиться в Лесу, в доме моих родителей...
Старушка всплеснула руками, радостно и растерянно переводя взгляд с Килании на Берна.
Наконец она обрела дар речи и кинулась обнимать обретенную внучку:
-- Ох, радость моя, красавица ты моя, я знала, что ты вернешься! Какая же ты стала большая, радость моя! Ну, проходи, проходи! Вот дед-то тебе обрадуется!.. И ты заходи, сыночек.. как ты хорошо улыбаешься!.. Вы как раз к ужину пришли, умницы мои!.. Заходите!.. А, Викзарн, посмотри! Я же тебе говорила, что Килания сюда придет! Что ей в городе-то делать, Оззлочкиной дочке?!. Дед, а дед, что ты стоишь, как столб? Поди обними внучку, ты посмотри какая красавица! И благословляй скорей, посмотри она с женихом пришла... А вы что, сороки, смотрите? Скорее на стол накрывайте, или все вам бабка делать должна?..

Как некогда Левиан, Берн поражался, насколько легко и радостно его приняли в эту дружную и веселую семью. То что он был лорд, нисколько не смущало и не восхищало поселян, как не смутило их когда-то то, что Левиан был бродяга без гроша за душой. Только Викзарн, что было заметно, отметил происхождение жениха своей неблагодарной племянницы и, видимо, этот неправдоподобно удачный брак несколько смягчил удар, который Килания нанесла дяде своим бегством. И хотя возвращение племянницы на Озеро, по загадочному выражению рыжей насмешливой Гвендолен, "тяжким ножом лежало у него на сердце", Викзарн утешал себя надеждой на то, что со временем Берн вместе с женой, без сомнения, вернется в родной замок...
Наконец, клятвенно пообещав навещать старичков и наказав мальчонке раз в полгода приезжать к Викзарну и привозить письма о здоровье матушки и делах в усадьбе, молодые позволили себе уйти туда, куда звало их сердце...
К вечеру они были уже на Озере. Анукхас и почти оправившийся от ран Вамблин, встретили их радостно и сразу повели смотреть на дом, почти законченный за это время Анукхасом и другими нарнийцами. На следующий день все вчетвером сходили к кентаврам, а еще через неделю Старая Нарния весело отпраздновала свадьбу Килании и Берна...

Эпилог